— Твои дружки? — сквозь зубы прорычал Стефан Банькову.

— Не понимаю, о чем вы, — сверкнул глазами Яков.

— О том, что ты никогда не воевал под рукой Казимира Ковальского, — надвинулся на него Стефан, приставляя к груди шляхтича тонкий охотничий кинжал.

— Ну коли, чего медлишь? — почти равнодушно бросил юнец, его хладнокровию можно было только позавидовать.

— Если бы ты был в войсках, ты бы знал, что у нас с паном Казимиром был уговор — я не говорю, кто я, а сражаюсь со всеми наравне, как простой казак. Мне хотелось, чтобы меня уважали не за происхождение, и хорунжия я получил честно. Только после ранения, когда меня вынесли на носилках, Казимир не выдержал и признался всем. Его воины не могли во мне признать самозванца, а ты признал. Тебе на это кто-то намекнул. Кто ты?

— Яков Баньков, — упрямо проговорил юнец.

— Не хочешь, значит, рассказывать? Посмотри, твой Вепрь превращает людей в рабов, и ты желаешь ему служить? Тоже быть убийцей?

— Я не служу Вепрю, я служу настоящему государю, тому, у кого украли трон Каменецкие.

— Каменецких выбрал народ, — разозлился Стефан.

— Их протолкнули хитрые и корыстные Ковальские, а Ковальские… это не народ! — во все горло выкрикнул Баньков, кидая вниз гроздь камней и привлекая внимание стражников-волков.

Стефан двинул ему в челюсть и громко свистнул. Мимо тут же вниз на равнину ринулся яворонский отряд. Они вовсе не остались в лесочке, как казалось, а ползли по пятам за своим господарем и шляхтичем-предателем. Стефан все просчитал, теперь лишь от мастерства воинов зависел успех дела. Последний раз взглянув на лежащего без сознания Банькова, Каменецкий дал наказ одному из казаков стеречь его, и с оголенной саблей кинулся догонять своих.

Бой был коротким и больше походил на бойню, грозные люди-волки растерялись и не смогли дать достойный отпор, немного помахав оружием и увидев первых павших на камни соратников, враги кинулись врассыпную, как тараканы по щелям. Увлеченные азартом битвы, воины Стефана ринулись их догонять, вылавливая и добивая по одиночке.

Освобожденные работники сбивчиво рассказали, что их согнали из ближайших сел, и они трудились не покладая рук более трех месяцев, забросив собственные поля. Трех месяцев! Чужаки хозяйничают в землях господаря, а люди уже не ждут помощи. Внутри Стефана клокотала ярость, попадись сейчас под руку этот Вепрь, и он, не раздумывая, свернул бы ему шею. Может это все же Баньков?

— Яшку тащите, допрашивать стану, — рявкнул господарь.

Под руки привели помятого и слегка шатающегося Якова.

— Я ничего не скажу, хоть железом каленым жги, — снова с поразительным спокойствием, словно правый, заявил юнец.

Взятые в плен несколько волков оказались южанами-альтами, они, испуганно вращая глазами, быстро лопотали по-своему и ответить на интересовавшие Стефана вопросы не могли, а может не хотели, делая вид, что не понимают.

— Там у них узник какой-то, — указал один из местных работников на деревянный сруб, затертый между скалами и запертый тяжелой дверью, — туда еду носили.

Сердце Стефана прыгнуло — если там тот, о ком он думает, то сейчас раскроется секрет оборотня, чью личину удалось натянуть Вепрю темным приворотом. Не глядя по сторонам, Стефан первым кинулся к узилищу, ударом рукояти сабли попытался сбить замок, но тот оказался слишком крепким. На помощь хозяину подбежал Михась и трофейной секирой сорвал петли. Дверь распахнулась. Вначале в полумраке ничего не было видно, глаза долго привыкали, прежде чем увидели копошащуюся в углу тощую фигуру.

Стефан подлетел к узнику, торопливо откинул спутанные волосы с осунувшегося лица, на него безумным взглядом загнанного в западню зверька смотрел… Франтишек?! Франтишек Шьвеца!!!

— Убейте меня уже, сколько можно измываться, убейте! — заорал пленник.

— Франтишек? — пробормотал Стефан, чувствуя, как от волнения сводит живот. — Ты что здесь делаешь? Ты меня узнаешь?

— Я вас не знаю, убейте меня, убейте! — продолжал орать узник, вращая глазами.

— Тише, тише, — Стефан, отобрав секиру у Михася, уголком лезвия начал ковырять защелку кандалов, — тише, мы пришли тебя освободить, все закончилось, враги повержены, мой мальчик, все будет хорошо.

— Королевич! — вдруг радостно вскрикнул Франтишек. — Я узнал вас! Без волос, но узнал. Я читал ваши стихи здесь, по памяти, чтобы не сойти с ума! «А лебеди не могут в одиночку, им видно воли мало без любви…» Помните? А вы меня сами спасли! — юноша принялся целовать край жупана освободителя.

— Ну-ну, тише, тише, перестань. Все теперь хорошо будет, — отстранился Стефан, странное место для встречи с поклонником.

Каменецкий повел пленника за руку к выходу. «Вепрь — это Франтишек! Он в замке, а там Маричка. А я, болван, здесь! — стучало в висках. — Кто же кого переиграл? Я его или он меня?»

И в прежнем облике Франтишек-оборотень не отличался здоровым цветом лица, а теперь реальный Франтишек Шьвеца напоминал бледную тень самого себя, а еще, что особенно ужасало, парень был абсолютно седым — белые тонкие пряди свисали неровными краями, делая бывшего узника молодым старичком. От яркого света он никак не мог открыть глаза, щурясь и постанывая.

— В тень ведите, в тень, — приказал Стефан. — Ну, полюбуйся, твоя же работа, — кивнул он Банькову.

— Кто это? — меняясь в лице, произнес Яков.

— Друг твой, Франтишек, или не узнал, или вовсе и не друг? — зло сплюнул на землю Стефан.

Узник с трудом приподнял тяжелые веки, внимательно обвел взглядом собравшихся и уставился на бывшего товарища:

— Яша? — Франтишек слабо улыбнулся. — Я знал, что ты меня вызволишь, знал, что придешь. Это ты королевича привел! Спасибо, спасибо!

Яков шумно втянул в себя воздух, а потом на нетвердых ногах побрел к узнику, сел перед ним на колени, рассматривая друга, как незнакомца.

— Это не Франтишек, Франтишек т-там, в Яворонке, п-просто похож, — сильно заикаясь, заговорил Баньков. — Это об-бман!

— Яша, ты что? Это же я?! — возмутился Шьвеца.

— Франтишек в Яворонке, — упрямо повторил Баньков. — М-мы с ним п-попрощались.

— Да ну? — хмыкнул Стефан.

— А этот просто похож, п-просто похожий. Вы все здесь самозванцы! — выкрикнул Баньков в отчаянье.

— Ну скажи, скажи ему что-нибудь, что можете знать только вы двое, — подсказал растерявшемуся Франтишеку Стефан.

— В семь лет пан учитель выдрал Яшу вместо меня, это я тогда свечу опрокинул, а тогда болел, слаб был, ну Яша и сказал — я турнул. Его тогда крепко выдрали, мне так стыдно бы…

Он не договорил, Яков сгреб дружка в охапку и судорожно зарыдал. Какое чутье подсказало Стефану, что Баньков — такая же жертва обмана, как и он сам, что тот не хладнокровный пособник злодея, а запутавшийся подросток, этого Стефан и сам не мог сказать. Здесь либо доверяешь своему внутреннему голосу, либо нет.