звоню, потому что… э-э… возникла небольшая проблема.

– Вот как? – Руфи приготовилась к неизбежному.

– Вы, я надеюсь, знаете о запрете на содержание животных в пансионате?

– Да… знаю.

– Хорошо. А вам известно, что ваш отец поселил в своей квартире живого кота?

Врать не хотелось, поскольку уже две недели Руфи тайком возила в пансионат кошачий корм и наполнитель. В ответ она лишь что-то промычала.

– Так вот, факт остается фактом, но, к несчастью, одна из наших уборщиц о том, как и я, не знала. Когда она случайно открыла комодный ящик, животное набросилось на нее и серьезно поранило.

– Не может быть!

– А посему вы должны меня понять, ибо в подобных обстоятельствах я, скрепя сердце, был вынужден издать предписание о выселении.

– Отца?

– Помилуйте, нет – кота! Вы можете уладить дело сами или же кто-нибудь из наших служащих охотно перевезет животное в место, указанное вашим отцом.

– Мистер Меррис, давайте сначала я с ним поговорю, а потом мы решим, как нам поступить.

* * *

Бад был готов к звонку дочери и не дал ей произнести ни слова:

– Прежде всего, что ей понадобилось в ящике с моим нижним бельем? Незачем было туда лезть. Естественно, Вергилий принял ее за грабителя. Он просто охранял мое исподнее.

– А что он-то делал в ящике с бельем?

– Спал. Это его место послеобеденного отдыха.

– Мистер Меррис говорит, кот набросился на уборщицу.

– Я тебя умоляю! Я ее видел – пара легких царапин. Просто баба хочет раздуть историю.

– Однако директор издал предписание о выселении. Что будешь делать?

– Пока еще не знаю.

– Может, я заберу кота к себе?

– Нет… Я подумаю и перезвоню.

Руфи положила трубку, на душе ее было скверно. Бедный папа, он ужасно расстроился. Наверное, можно приютить кота у себя, но тогда возникнет очередная большая проблема. Марта с ее жуткой аллергией на шерсть вообще не сможет войти в дом невестки.

Хотя, если подумать, это не так уж и плохо.

Бунт

На другой день обитатели пансионата, вернувшись с обеда, обнаружили листовки, подсунутые под двери их квартир.

Вниманию всех постояльцев!

Сегодня в 8 вечера в актовом зале состоится общее собрание

ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ВАЖНОСТИ!!

Все, снедаемые любопытством, гадали, в чем дело. После ужина постояльцы гуськом вошли в зал и с удивлением узрели Бада Тредгуда: на сцене он сидел возле небольшого столика, на котором расположилась штуковина, похожая на кошачью переноску. Из передних рядов было видно, как в ней шевелится нечто огненно-рыжее.

Все расселись. В зале был и мистер Меррис, которого вызвали из дома, сообщив ему о стихийном митинге. Бад встал.

– Добрый вечер, дамы и господа. Большое спасибо, что пришли. Вас, конечно, интересует причина, по которой созвано наше собрание. Нам необходимо рассмотреть серьезную тяжбу «Мистер Вергилий против пансионата “Вересковый лес”». – Бад постучал по переноске. – Истец уполномочил меня представлять его интересы, поскольку английский он понимает, но не говорит на нем. Позвольте сразу перейти к сути вопроса. Позавчера мистер Вергилий получил уведомление о выселении, предписывающее в трехдневный срок освободить занимаемое им помещение. Ему инкриминируется нарушение параграфа 246 Правил внутреннего распорядка. Мистер Вергилий решительно отвергает это обвинение, ибо, во-первых, что взято, то свято, и, во-вторых, он, вероятно, самый спокойный и чистоплотный постоялец сего заведения. Он не курит, не пьет, в своей комнате не забавляется с особами противоположного пола, не устраивает разгульные вечеринки. Более того, мистер Вергилий убежден, что его присутствие благотворно сказалось на здешней обстановке и в доказательство сего готов предъявить останки трех уничтоженных им здоровенных крыс. – Бад потряс небольшим мешком и убрал его в сторону. – Мы с мистером Вергилием желали бы оспорить параграф 246 уложения от 1947 года, который гласит: «На территории пансионата постояльцам категорически запрещено кормить и содержать животных», на том основании, что пункт этот устарел и не гуманен.

Тем же правилом обитатели пансионата лишены возможности завести себе даже певчую птичку. Мы с мистером Вергилием утверждаем, что постояльцы всех возрастных категорий, преклонной особенно, нуждаются в общении с живым существом, которое они смогут любить и окружить заботой. Вокруг столько бездомных животных, тоскующих по хозяину, и мы уверены, что упразднение вышеупомянутого правила станет благом для обеих сторон, звериной и человеческой.

Акционеры, они же постояльцы пансионата, вправе большинством голосов изменять правила по своему усмотрению. Ставлю вопрос на голосование. Кто не против того, чтобы у соседа проживал маленький зверек, а то и сам не прочь обзавестись котенком?

Несколько человек тотчас вскинули руки. Постепенно к ним присоединились и другие.

– Хорошо. Тогда обсудим… – начал Бад, но его перебила дама в третьем ряду:

– А как насчет кролика? Он не лает, и его можно приучить к лотку.

Зал откликнулся одобрительным гулом.

– А если завести хорька? – крикнул кто-то из задних рядов. – Я люблю хорьков!

Мистер Меррис простонал и вжался в кресло. По окончании собрания, когда постояльцы встали в очередь погладить Вергилия, директору показалось, что он видит на стене письмена «Мене, текел, фарес». Поражение его было полным и окончательным: через два дня состоялось официальное голосование акционеров, о результатах которого известили правление.

Узнав об этом, Бад посмотрел на Вергилия, который, свернувшись, спал на верхнем ярусе своей новенькой когтеточки.

– Ну вот, старина, ты одержал крупную победу и даже не ведаешь о том.

За полгода в пансионате поселились пять котят и три взрослые кошки, многие постояльцы вступили в «Общество против жестокого обращения с животными» и теперь подыскивали хозяев котятам, кроликам, хорьку и совенку.

До чего же было приятно, проходя по коридорам, слышать радостный птичий щебет, доносившийся из квартир. Мистер Меррис был вынужден признать, что вечерние трапезы стали гораздо оживленнее – постояльцы показывали друг другу фото своих питомцев и делились историями об их забавных проделках. Он и сам стал брать с собою на работу свою таксу Винни.

Через месяц Бад перебрался в просторную квартиру на первом этаже, где имелось большое окно для Вергилия. Позже он сказал Руфи:

– Ты не представляешь, как это важно, возвращаясь домой, видеть в окне поджидающие тебя рыжие уши.

Завещание

Отец позвонил, когда Руфи листала старые номера «Веранды», сокрушаясь отсутствием денег на обновление гостиной.

– Привет, милая.

– Привет, пап. Как дела?

– Знаешь, я тут кое-что меняю в своем завещании и хотел с тобой посоветоваться.

– Папа, я не люблю разговоры на эту тему, они меня расстраивают.

– Я понимаю, милая, но вот какая штука: пусть не завтра, однако это случится, и я