– Ах вон что.

– Я хотел узнать, ты не очень обидишься, если его заберет Лоис? Она знает, что я составляю бумагу, и просила завещать кота ей. Мы с ней соседи, и она его очень любит. Но если ты против, я запишу, что кота оставляю дочери.

– Нет-нет, все в порядке, папа. Раз уж хочет, пусть забирает его.

– Ну вот и хорошо. Я думаю, ему лучше остаться здесь, в привычной обстановке. И он любит Лоис. Славно. Она обрадуется.

– Это все?

– Нет, еще кое-что. Помнишь, я говорил о сюрпризе, который ты получишь после моей смерти?

– Ну?

– Я решил не оттягивать и передать его тебе прямо сейчас.

– О господи! А что это?

– Ты готова?

– Да.

– Это мамина коллекция лягушек. Ты, наверное, думала, что при переезде ее выбросили, но я сберег ее для тебя. В ней больше двухсот статуэток. Я отдал их на хранение, а теперь перешлю тебе. Ну что? Сюрприз удался?

– Нет слов.

* * *

После разговора Руфи почувствовала некоторое облегчение. Если что, она бы, конечно, забрала Вергилия, но с Лоис ему и впрямь будет лучше. Кстати, кто такая эта Лоис? И откуда она знает о завещании? Руфи оглядела комнату. Конечно, очень мило получить наследство, но где же, черт возьми, разместить двести лягушачьих статуэток?

Звонок Эвелин

Атланта, Джорджия

Декабрь 2015

Руфи села в машину и сразу протерла руки антисептиком, который держала в бардачке. Потом глянула на себя в автомобильное зеркало и вздохнула. Ну так и знала. С одной стороны волосы обрезаны короче, чем с другой. Мало того, что Мими сделала кошмарную стрижку, так еще наверняка заразила гриппом. Прямо в канун Рождества. О том, что она больна, парикмахерша сообщила не раньше, чем Руфи положила голову на край раковины, а волосы ее были намочены и намылены шампунем. Лишь тогда Мими закашлялась и сказала:

– Вы уж извините, я гриппую, но все равно вышла на работу. Не люблю огорчать своих клиенток.

Весь следующий час Руфи старалась не дышать.

Подъезжая к дому, она помахала рукой маленькой армии садовников Марты Ли, вешавших рождественские гирлянды и сгребавших граблями палую листву.

У телефона в прихожей мигал огонек, извещая о принятом сообщении. Руфи нажала кнопку. Дочь Каролина уведомляла, что, к ее огромному сожалению, не сможет приехать на Рождество. Почему – не сказала. Да это и не важно. Суть в том, что Рождество Руфи опять встретит вдвоем с отцом. В прошлом году на День благодарения она ездила к Каролине в Вашингтон. Любые ее попытки помочь в готовке и даже мытье посуды тотчас пресекались: «Не надо, мама, не надо. Поди сядь в гостиной и отдыхай».

С сыном Ричардом другая история. В нем напрочь отсутствовала предпринимательская жилка, что когда-то огорчало Брукса, надеявшегося на участие сына в семейном бизнесе. Но Ричард выбрал иной жизненный путь. Вместе со своей подругой Дотси он жил в доме без всяких современных удобств вроде электричества, водопровода и канализации на юге Орегона. Эта пара вегетарианцев и заядлых велосипедистов сама выращивала капусту.

Прошлым летом Руфи приехала к ним на их маленькую ферму и чуть не умерла с голоду. Она очень любила сына, и Дотси была милой, но капуста не ее продукт. К концу недели Руфи была готова убить за чизбургер.

Однако Ричард и Дотси были совершенно счастливы. А Каролина, обитавшая в самой гуще светской жизни Вашингтона, была не просто счастлива, но головокружительно счастлива. Каждый по-своему, дети чувствовали себя прекрасно. Похоже, одна Руфи отчаянно барахталась в жизненных водах.

Последнее время появлялась мысль, что, вероятно, ее ощущение своей бесполезности никак не связано с детьми. Наверное, следовало что-нибудь предпринять, а не торчать дома и по наезженной колее скользить к финалу. Господи, как же так вышло, если на заре жизни было столько всяких надежд и амбиций? Руфи поднялась в спальню, улеглась в постель и стала дожидаться гриппозной атаки.

* * *

Через пару часов, когда она уже собралась восстать из дремы, затренькал телефон. Из Бирмингема звонила Эвелин Коуч.

– Привет! Как дела?

– Меня скверно постригли, и я валяюсь в постели. Как ты?

– Скучаю.

– Знаешь, я тоже. До того скучаю, что себе наскучила.

– Я вот чего думаю: ты скучаешь, я скучаю. Так, может, маленько развеемся?

– Охотно. Только в рамках закона.

Эвелин рассмеялась.

– Принято. Может, на выходные приедешь в Бирмингем? Я хочу кое-что с тобой обсудить.

– С превеликой радостью, только не гляди на мою стрижку.

– Обещаю. Скинь эсэмэску с временем прилета.

Звонок Эвелин был как нельзя кстати. Появившаяся цель улучшила самочувствие. Вместе им всегда хорошо.

Интересно, что такое хочет обсудить Эвелин? Может, очередное путешествие? В мае они съездили на Гавайи, и это был настоящий кайф. Пока плыли на корабле, взяли уроки гавайского танца хула. Кто бы мог подумать, что Эвелин в ее возрасте способна так вилять бедрами? В ответ на похвалу она рассмеялась и сказала: «Я, дорогуша, еще не такое могу».

Как было хорошо хоть на время уехать подальше от Марты Ли! Одним вечером они, потягивая «пина коладу», сидели на палубе возле бассейна, и Руфи вдруг осенила мысль.

– Знаешь, Эвелин, а ведь ты моя Нинни Тредгуд.

– В смысле?

– Мне было очень паршиво, но позвонила ты, и вот я беззаботно плыву по синему океану.

– Если б не Нинни, я бы никогда не встретилась с тобой и твоим отцом. И с Вергилием. – Эвелин подняла бокал. – Давай выпьем за нее.

– Ура! За тебя, Нинни, где бы ты ни была!

Гавайский оркестр энергично заиграл «Изящные длани хулы».

– Не желаешь попробовать? – спросила Эвелин, махнув рукой в сторону танцплощадки.

– А давай! Живем-то один раз, верно?

– Верно. Или два, если повезет.

На танцплощадке они пустились в только что освоенный ими танец и не слышали, как за соседним столиком некий Морри негромко сказал жене:

– Ирма, ты глянь на эту пару. Толстушка-то до чего пластична!

Время вышло

Киссимми, Флорида

1989

Иджи вечно грозилась приехать в Мэриленд погостить у Бада с Пегги, но так и не собралась. После смерти Джулиана ей пришлось одной управляться с апельсиновой плантацией и фруктово-медовой лавкой.

А потом еще добавились служебные обязанности. Горожане, привыкшие называть Иджи «начальницей» благодаря ее многолетнему посту за фруктовым прилавком, и впрямь избрали ее мэром Киссимми, первым в его истории градоначальником женского пола. Это стало большим событием, и газета «Майами Геральд» прислала репортера взять у нее интервью. Верная себе, Иджи сфотографировалась с двумя дряхлыми козами, заявив, что это старейшины городского