– Воротник! – закричал Искореняющий, до сих пор тихо сидевший возле стола и слушавший гневную тираду Литины. – Яд в воротнике!

Виктория не думала, мозг получил команду, и натренированное тело попыталось ее мгновенно выполнить. Она бросилась вперед, схватила женщину за голову, не дав ей укусить край воротника, в котором был зашит яд. Литина сопротивлялась с отчаянием и силой обреченного, но вдвоем с ксеном им удалось оторвать воротник от платья и скрутить брыкающуюся женщину.

– Дура! – Алан размахнулся и влепил кирене пощечину. – Убивать себя из-за какого-то идиота!

В комнате наступила тишина.

– Из-за кого? – с любопытством спросил ксен, поправляя сбившуюся сутану.

– Урода, козла, идиота, кретина, – перечислил конт. – Да, милая, я был таким. Но теперь, побывав на берегу реки Забвения, я изменился. Немножко.

Литина смотрела на мужа, словно увидела у него рога или нимб, кто его знает, что ей там почудилось.

– О! – радостно воскликнул ксен, до сих пор мучительно что-то вспоминавший. – Слово «ур-род» я слышал от Рэя, он так ругается. – Алвис довольно улыбнулся, переводя взгляд с конта на его супругу.

Виктория вылупилась на ксена, как на клоуна, настолько неуместно прозвучала эта фраза, а затем вдруг устало рухнула на кровать, закинув руки за голову. Ситуация показалась комичной. Они только что спасли жизнь женщине, которая страстно желала смерти конту и избавиться от которой Виктория мечтала с того самого момента, как открыла глаза в этом теле. Парадокс, да и только. Она сочувствовала Литине, прекрасно представляя, насколько беспросветной была ее жизнь. Выйти замуж в четырнадцать лет за садиста и извращенца, жить в страхе, ежедневно ожидая смерти, не снимая маску глупой забитой дурочки, – это страшно и несправедливо.

– Кирена Литина, давайте через несколько дней решим, как нам жить дальше, – предложил конт слегка ошарашенной жене. – Вы только воздержитесь в эти дни от убийства своего мужа, а я обещаю не приставать к вам со всякими глупостями.

– Можно подумать, у меня есть выбор, – обреченно произнесла женщина.

– Выбор есть всегда. Вы можете отправиться в тюрьму и на виселицу, а можете дождаться меня и поговорить, – дружелюбно улыбнулся кир Алан.

Ну как можно на нее злиться? Она и так была слишком терпелива. Виктория уже давно утопила бы такого мужа в болоте. Но доверять женушке Алана она тоже не собиралась.

На том и порешили. Ксен остался у Литины выяснять детали покушений, а конт отправился в тюрьму спасать верного Берта.

Настроение было отличное, отравитель найден, угроза устранена, появилась возможность расслабиться. Подозревать супругу своего реципиена Виктория начала сразу, а сегодня просто пошла ва-банк. Обстоятельства сложились весьма удачно, нашелся повод обыскать комнату, хотя все пошло немного не так, как планировалось. Ну ничего, главное – результат. Стоп! А кто же тогда сталкивал камень? И кто убил детей конта? У Литины был сообщник? Ладно, доверим расследование Искореняющему, а потом решим, что делать дальше.

Прихватив в сопровождающие одного из воинов, охраняющих вход в тюрьму, она спустилась в подземелье. Виктория ожидала увидеть нечто мрачное, грязное, с тяжелым запахом, но ошиблась. И здесь была видна рачительная рука предыдущего хозяина. Камеры закрывались решетками, в коридоре горели факелы, и гулял сквозняк. Берт нашелся в первой же камере, он сидел на соломе и грыз яблоки. А во второй камере женщина заметила черное платье друиды. Она подошла ближе. Ворожея склонилась над лежаком и что-то тихо, нараспев, говорила.

У Виктории заныл желудок, хорошее настроение разом куда-то исчезло, стало неуютно и немного страшновато. Страшно заглянуть за спину друиды, страшно увидеть того, кто бесформенной кучей лежал на грубых досках. Она сжала зубы и, стараясь не шуметь, ступила в освещенную факелами камеру.

– Твою мать…

Ворожея подняла на конта лицо.

– Он отрезал ей ступни. Хорошо хоть прижечь успели. Я затянула кости кожей и зашила, но не знаю…

– Выживет?

– Зачем ей жить? Она рабыня. Калека. Если только в портовый бордель продать, там любят калек.

– Конт, – выталкивая вместе с хриплым дыханием короткие слова, прошептала несчастная. Молодая и, наверное, когда-то очень красивая, но сейчас ее лицо было сплошным опухшим синяком. – Кир… хозяин… господин… все сделаю… все что угодно… ползать буду… нужник чистить… только не гоните. Девочка моя! Девочка у вас!

– Какая девочка? – растерялся конт, глядя на рабыню с болью и не желая верить собственным глазам.

– Дочку ее продали работорговцам. Она и побежала догонять, да в Выселях сказали, что ты купил девочку, – пояснила друида глухим голосом.

– Я? – Что-то она сегодня тупит, видать, день был слишком насыщенный.

– Кир Алан, это кто-то из малых, которых с нашими пацанами отдали, – раздался из коридора голос Берта.

– Три годочка… беленькая… Аниська, – хрипя слова на выдохе, словно в бреду, просила рабыня. – Моя малышка… единственная моя… кровиночка… родненькая… Как же она без меня? Не разлучайте!

– Все будет хорошо, – буркнул конт и пулей выскочил из камеры.

Это невыносимо! Просто невыносимо! Грудь Виктории разрывало от боли, от чужой боли, которую она никогда не сможет забыть.

Конт выбежал на улицу, стал у стены, уперся в нее руками и лбом и замер, тихо матерясь по-русски.

Спустя несколько минут он подозвал к себе переминающегося в стороне и шмыгающего носом Берта.

– Пусть ее разместят в пристройке. Если в тюрьме есть еще рабы, выпусти. Скажи друиде, чтобы присмотрела за ними. И найди ее дочь! Только не тащи ребенка, пока она в таком состоянии. Пусть ее помоют, переоденут, тогда приводи. Чтобы не испугать девочку.

Берт ушел, а Виктория так и стояла у стены, глядя на небо и жадно хватая ртом прохладный воздух. Голова была пуста, но она никак не могла согнать с глаз влажную пелену, в которой плавало избитое молодое женское лицо. Здесь ее и нашел брат Алвис.

– Кир Алан, у меня плохие новости.

– Кто бы сомневался! – попытался сыронизировать конт.

– Кирена Литина не причастна к смерти ваших ублюдков, и она не знает, кто сталкивал камень с горы.

– Ты ей веришь?

– Искореняющим не лгут, кир Алан.

Виктория кивнула. Она так и думала. Иначе было бы слишком просто.

– Брат Искореняющий, завтра мы едем на охоту, но перед этим мне хотелось бы исповедоваться, – с кровожадной улыбкой повернулся к ксену Алан.

– Прямо здесь?

Ого! В голосе удивление?

– Прямо сейчас!

– Я слушаю вас, кир Алан.

– Хочу признаться в убийстве барона Линя. – Конт широко усмехнулся.