к нему довольно близко, я ещё лучше ощущаю все энергетические хитросплетения внутри своего оппонента.

Я реально не ошибся. Само тело — как биологический сложный организм — живое. Однако энергия в нём не от этого тела. А без энергии любое тело — мёртвое.

Грубо говоря, некроманты поднимают трупы тоже с помощью энергии. Но тела, которыми управляют некроманты, не живые. Хотя, при высоком уровне некроманта, можно заставить сердце внутри такого тела биться и даже имитировать тепло и розоватый оттенок кожи.

А здесь, передо мной, тело, которое не умирало. Будто бы замена энергий в нём произошла в один миг. А что это значит?

То, что Константин заранее изучил все энергетические контуры Глеба и ориентировался в них, как в своих, а потому не позволил телу умереть.

— Привет, братишка, — легко поздоровался он и помахал рукой. — Чего ты так напряжённо на меня смотришь? Изучаешь, что ли? Или глазам своим не веришь? Знаешь, мне кажется, всё что нужно, ты уже и так давно понял. Вы ведь, двухголовые, довольно сообразительные, хо-хо-хо!

— Двухголовые? — Этим странным словом он умудрился сбить меня с мысли.

— Не слышал данный термин? Так называют тебе подобных, братишка. Тех, в ком открылась память прошлых жизней. Правда, почему-то все двухголовые из известных мне вспоминают жизнь в иных мирах… Эх, хоть бы один двухголовый был бы из местных! Прикинь, получает простолюдин из какой-нибудь Владимирской деревни Метку и тут же вспоминает, что он Чингисхан, а? И всё, сразу вскочил на коня, и тыгдык-тыгдык! Орда! — Константин вскинул к небу кулак и рассмеялся.

Прекратив ржать, он скривился и склонил голову набок:

— Не смешно?

— Да нет, что ты. Довольно забавно, — отозвался я. — Просто меня и так комедианты окружают, вот и выработался иммунитет к шуткам.

— Блин, везёт тебе. А вокруг меня практически все такие серьёзные, что иногда аж зубы сводит от их серьёзности. О! Придумал! А давай будем дружить, как и подобает любящим братьям? Проводить время вместе, встречаться семьями, во всём поддерживать друг друга. И тогда я иногда смогу тусоваться с твоими комедиантами, а ты вести серьёзные разговоры с моими скучными умниками. А? Хорошо звучит?

Глеб-Константин добродушно улыбнулся и уставился на меня широко распахнутыми чёрными глазами в ожидании ответа.

Поразительно! Я чувствую его чистые эмоции, надежду…

Я в самом деле чувствую от него братскую любовь.

Он действительно хочет, чтобы я его поддержал.

— Звучит неплохо, — кивнул я. — И я даже готов согласиться, если ты откажешься от всех прав на престол, присягнёшь мне и перестанешь баловаться своими подковёрными играми.

— Хм? — нахмурился он.

От моего братишки повеяло Жаждой Убийства.

Да, ранее я ощущал его светлые эмоции. В тот миг они доминировали. Но даже когда Константина охватили братские чувства, тьма его не оставила.

Жажда власти, желание доминировать, ненависть к тем, кто идёт против него — примерно это я ощутил тогда.

Примерно это, но в гораздо большем объёме я чувствую и сейчас.

— Нет, так дело не пойдёт, Максимчик, — покачал он головой. — Главным должен быть старший. Я не могу позволить тебе быть надо мной и навязывать мне свою волю.

Меня аж покоробило от его слов.

— Ты себя Вольным Воителем считаешь? — спросил я.

— А? Каким-каким воителем? — заинтересовался он.

А, ну да — он же вроде не из иномирцев, раз уж обзывает нас двухголовыми, а себя к таким, как мы, не относит. Стало быть, и про Вольных Воителей Константин знать не знает.

Эх… ещё в прошлой жизни меня и моих товарищей бесило, когда какие-нибудь мерзавцы перекраивали на свой лад постулаты Вольных Воителей. Из наших один лишь Лютик Вертихвост относился к этому философски и, усмехаясь, приговаривал: «А чего вы хотите? Наши идеи не уникальны. Злодеи тоже хотят быть свободны от всех. Только немного по-своему».

От слов Лютика мы бесились ещё сильнее, потому что понимали, что он прав. Что Воля — на то и Воля, чтобы никому конкретно не принадлежать. Ни героям, ни злодеям.

Она у всех своя.

— Забудь, — махнул я рукой. — Я тоже не из тех, кто подчиняется чужой Воле. Даже не надейся, что я присягну тебе.

— Ой, и не таких ломали, — усмехнулся он и оскалился. — Раз уж сразу нам не удалось договориться, значит, приступим?

Я почувствовал, что и мои губы начинают растягиваться в улыбке.

— Приступим! — в тон ему ответил я.

Глава 16

Константин в теле Глеба вскинул руку к небу, и вокруг нас завихрилось густое пламя. Однако за миг до этого я через «поле» перенёсся к врагу за спину и атаковал его трансформировавшимся огненным мечом, принявшим форму длинных когтей.

— Бесполезно, братец, — усмехнулся Константин не оборачиваясь. Мои когти обеих рук врезались в огненную лапу, выросшую на спине противника.

А затем я почувствовал, что мой крутейший артефактный доспех начал вдруг больно сжимать тело, а мечи-когти развернулись и устремились к моей шее.

Я тут же телепортировался подальше. Эффект ослаб, однако же и доспех, и трансформировавшийся меч продолжали бороться со мной и слушались меня через раз.

Поразительно!

Константин настолько великолепно владеет огнём, что подчиняет пламя внутри моего доспеха! Это определённо чистый божественный уровень. Тут даже не искра…

Передо мной будто бы истинный Бог Огня.

Помнится, именно так называлась Метка нашего отца.

— Чего застыл, братец? — засмеялся Константин. — Ты поражён? Или шокирован?

— Я как минимум впечатлён, — спокойно ответил я, убирая огненный комплект в подпространство.

Я надел броню похуже, но тоже ранга «Апокалипсис». В руках же я теперь сжимал «Ледяную Ярость», которая за последнее время прошла несколько серьёзных модификаций и доросла до «Апокалипсиса».

— Во всём мире не найти того, кто владел бы огнём лучше меня, — гордо заявил мой противник.

— Верю, сейчас так, — ровным тоном проговорил я, концентрируя энергию.

— Сейчас? — нахмурился он. — Что ты имеешь в виду?

— Отец, если бы дожил до этого момента, смог бы тебя остановить, — произнёс я максимально серьёзно и уверенно. Пришлось задействовать весь свой актёрский талант для этого выступления.

— Если бы мы были в компьютерной игре, тебе бы сейчас пришло уведомление: «Провокация провалена», — хохотнул Константин, а затем сверкнул глазами и прошипел: — Я давно превзошёл нашего отца. Так и