Эва захлопнула книжку и засмеялась.

– Викингов черт принес! – повторила она вслух фразу из книги. – Вот уж точно!

Засунув книжку под подушку, она встала и подошла к зеркалу. Нет, с этим викингом, которого она сегодня встретила, видимо, что-то сильно не так, раз ему нравится Анне-Лиза. «Я хороша, – думала Эва, рассматривая себя в зеркало. – Я очень даже хороша. У меня нет причин комплексовать».

Зачем судьба свела их опять? Ведь Эва добилась своего, сумела заполнить свою жизнь до отказа – так, чтобы не вспоминать… Не вспоминать тот лунный луч, пробивающийся сквозь тучи, и Стрёммен справа, черные воды его плещутся вдоль дороги, и на них играют блики… Свет фар встречных автомобилей, и дождь, и скорость… Тот ночной город.

Ничего, ничего. Анне-Лиза живет в другой гостинице. Эва с ней вынуждена видеться только на съемочной площадке. И это максимум на неделю. А её викинг, надо полагать, приехал тоже ненадолго. Уже март, у него должен начаться гоночный сезон. Если он, конечно, еще гоняет. Хотя почему бы ему не гонять? Вид у него понтовый. Классный вид, уверенный. Наверное, как и собирался, стал профессиональным спортсменом и участвует в шоссейно-кольцевых гонках. Это типа «Формулы-1», только на мотоциклах. Соревнования проходят на тех же трассах. Где-то здесь, в Голландии, находится одна из них.

* * *

Сегодня на ужин в ресторане отеля «Виктория» Колин пригласил только избранный круг. Помимо Эвы и Алана, присутствовал режиссер Иэн и его жена Иветт; постановщица танцевальных номеров Мириам, у которой Эва занималась в Льеже и после; Тибо, бельгийский актер, исполнявший в сериале роль Лоренса, мужа Флёр; еще несколько человек, ведающих делами, связанными с сериалом, а также двое или трое журналистов. Это был респектабельный круг, в котором Эва и Алан были вынуждены вести себя прилично, то есть не пререкаться, не пихать друг друга ногой под столом и не выражаться прилюдно. Не то чтобы они не умели себя вести; просто в компании друг друга Эву и Алана временами тянуло на ребячество.

Говорили о том, какие ожидания возлагает продюсер и телекомпания на третий сезон. Он, как и предыдущие до него, будет демонстрироваться в октябре и ноябре. Один из журналистов спросил, обсуждалась ли возможность продолжения сериала. Колин ответил уклончиво, сказав, что сюжетная линия реализована в третьем сезоне ровно до той точки, до которой он планировал. Спросили у Эвы и Алана, как они посмотрят на то, если им предложат сниматься дальше. Разумеется, они выразили энтузиазм.

Пили дорогое вино и угощались изысканными блюдами. Эва, как обычно, ела мало. Алан, напротив, гурманствовал. Дальше им предстоял загул по амстердамским барам, чтобы почувствовать себя нормальными людьми после всего этого благолепия и великолепия.

Наконец ужин закончился, и Эва с Аланом отправились по маршруту, который для них был привычным еще с прошлого года: сперва идем по Дамрак, заходим в первый кабак, который приглянется, а дальше как карта ляжет.

* * *

К одиннадцати часам вечера карта легла так, что Эва и Алан оказались в пабе на углу площади Дам. Эва была страшно довольна, что за всю прогулку им с Аланом не встретился никто из знакомых.

В пабе был телевизор. Когда Эва и Алан устроились возле барной стойки, на экране началась трансляция английской музыкальной передачи. Они решили здесь зависнуть, пили мартини с джином и обсуждали увиденное на вечерних улицах Амстердама.

Примерно через полчаса в паб вошла Анне-Лиза, а с ней и её бойфренд-викинг. Анне-Лиза бросилась обниматься с Эвой, словно они сегодня еще не виделись. Дублерша была слегка подшофе. Похоже, они со Свеном тоже успели пройтись по кабакам.

При виде этой пары Эве захотелось заказать себе стопку водки и выпить её залпом. Подумав, она так и сделала. Алан поднял тост «за наших шведских друзей». После водки Эве полегчало, но она всё равно старалась не слушать, что говорит бывшая сокурсница. Однако это было затруднительно: Анне-Лиза говорила громко и много. Сейчас ей вздумалось поделиться своими приключениями в дешевой гостинице.

– …на шкафу обнаружила журнал с рекламой гей-клуба! – рассказывала Анне-Лиза. – Представляете? Я сунула его в мусорку. Но пока я завтракала, они сделали уборку в моем номере. И что я увидела, когда вошла? Журнал лежал на моей кровати! Идиоты! Они вытащили его из мусорного ведра, отряхнули и положили на чистое постельное белье!

– Это же Амстердам, чего ты хочешь? – смеясь, спросил Алан. – Здесь свои порядки.

– Я пошла на ресепшен и закатила скандал, – сообщила далее Анне-Лиза. – Положила журнал на стойку и сказала: «Можно больше не класть это на мою кровать?» До того меня это взбесило! Пришел Никлас и сказал, что для меня готов номер в другой гостинице…

Эва молча курила. Думала она о том, что швед, который сидит справа от Анне-Лизы, должен быть полным идиотом, если такая говорливая подруга его не напрягает. То, что она его подруга, Анне-Лиза давала понять всеми доступными способами. А он нисколько не возражал. Правда, он не говорил почти ничего, даже когда возникали паузы, и Эва догадывалась, по какой причине: разговор велся на английском. Свен знал английский «на троечку с плюсом». Помнится, в Стокгольме, когда они вместе смотрели американский фильм без дубляжа, он спрашивал у Эвы, о чем…

«Стоп машина, – сказала себе Эва. – Ничего он у меня не спрашивал. И фильм я тот не смотрела».

На телеэкране возникла стена, окрашенная в голубой цвет. На стене висела рама от картины. Внутри рамы появилась ладонь, из которой вырвались зеленые брызги, и в центре ладони открылся человеческий глаз[5]. Раздались гитарные риффы.

– Терпеть не могу «Faith No More»! – воскликнула Анне-Лиза.

– Обожаю Паттона, – сказала Эва.

Это была их с Аланом любимая песня. Публика в пабе, похоже, тоже любила Майка Паттона и группу «Faith No More», потому что начала подпевать в припеве. Но Алан и Эва пели и куплет тоже, жестикулировали, пришли в полный экстаз. Алан тряс головой в такт с музыкой. Анне-Лиза смотрела на них как на больных. Как смотрел Свен, Эва не видела, потому что кайфовала и была занята пением. В этой песне много слов.

В конце клипа, когда клавишник садится к пианино, а на земле бьется в агонии, задыхается маленькая рыбка, Эва загрустила. Музыка в коде тоже звучала печальная. Эва закурила новую сигарету и сидела, опустив глаза и глядя на барную стойку перед собой.

– Чего раскисла? – спросила у неё Анне-Лиза. – Рыбку жалко?

Эва вздрогнула, взглянула на неё с нескрываемой ненавистью и отвернулась.

Утром Эва проснулась со страшной головной болью. Время было довольно ранее – по крайней мере, с ресепшена еще не звонили, что пора идти завтракать. Она обычно на всякий случай просила, чтобы её разбудили.

Алана в постели не наблюдалось. Это озадачило Эву, потому что ей смутно помнилось, что они вчера вечером вместе пришли в её номер. Но голова у неё сейчас трещала так, что ей не хотелось вникать, куда он делся.