* * *

Первый съемочный день проходил в двух кварталах от гостиницы «Виктория» возле узкого моста, переброшенного через канал. Огородили место действия, поставили свет, камеры и приступили. Эва и Анне-Лиза были одеты одинаково: длинные расклешенные юбки, сапожки на платформе, светло-коричневые кожаные плащи в стиле семидесятых. Прически у них тоже были идентичными: длинные волнистые локоны спускались на спину и грудь.

Долго снимали проход Анне-Лизы по перилам моста. Внизу, под мостом, вне поля зрения камеры, плавала лодка, на которой находилось двое крепких парней, готовых в любой момент подхватить Анне-Лизу, если она не удержит равновесие и полетит вниз.

Дойдя до противоположного конца моста, Анне-Лиза спрыгивала в объятия к Алану. Далее по сценарию следовал поцелуй, но его не снимали, хотя Алан рвался – в шутку, конечно. В перерывах между дублями он опять начал хохмить на тему того, как хорошо иметь двух идентичных подруг. Эва исподтишка показала ему кулак, но он всё равно продолжал в том же духе.

Затем снимали сцену, как Эва забирается на перила и делает несколько шагов. Увидев мутную зеленую воду под мостом, она струсила. То, что её страхуют, уверенности не добавляло. Подошел Клод и стал ей внушать, что вниз смотреть не следует, а надо смотреть вперед и представлять себе, что это гимнастическое бревно и она находится в спортзале. Худо-бедно у Эвы получилось наконец, и был объявлен перерыв. К тому же начал накрапывать дождь, который не был предусмотрен сценарием.

Эва взяла курс на автобус съемочной бригады, чтобы пересидеть дождь, но по дороге её окликнул Колин. Он предложил сесть к нему в автомобиль и обсудить кое-что. Сам он сидел на переднем пассажирском сиденьи. Эва села на заднее.

Подбежала девушка-ассистентка и принесла им обоим горячий кофе в бумажных стаканчиках. Колин сперва рассуждал о погоде – мол, дождь скоро закончится, и продолжим снимать. Затем он сказал:

– Мы с Флёр гуляли здесь почти двадцать лет назад, именно на этом мосту. Она прошла по перилам, а когда спрыгнула, то я сделал ей предложение. Она его приняла. Это был очень счастливый день.

На протяжении съемок Колин время от времени пускался в такие разговоры, и Эва всегда слушала, затаив дыхание. Всё, что касалось Флёр, её очень интересовало.

– Я не уверен, что Алан это сыграет как надо, – продолжал Колин. – Поэтому он будет просто ловить тебя в свои объятия, после чего вы целуетесь. Держи в голове то, что я сказал. Я очень хочу, чтобы сцена хорошо получилась. Это очень важно.

– Я понимаю.

Колин посмотрел на неё с долей сомнения и сказал:

– Представь, что ты его любишь много лет, и он тебя. В прошлом было много недопонимания, которое отравляло вам жизнь. Вокруг были люди, которые мешали вам быть вместе. И вот наконец всё это ушло. Вы опять доверяете друг другу, и впереди вас ждет только счастье.

Эва опять сказала, что понимает, как нужно сыграть. Но Колин внезапно решил провести с ней беседу на тему актерской техники.

– Ты должна найти в своей жизни что-то похожее на то, о чем я сейчас рассказал. А у тебя вряд ли было такое. Я прав?

– У меня были разлуки и проблемы в личной жизни, – призналась Эва. – А того, о чем вы говорите, не было. Встретиться снова и быть счастливыми – увы, не было такого.

– Тогда вспомни молодого человека, с которым рассталась. Понятно, что это не Алан, у вас с ним всё хорошо. Представь себе ситуацию, о которой я говорю.

Эва поежилась. Кого же вспомнить? Парня из варшавской академии, с которым у неё на первом курсе был неудачный роман? Его звали Анджей, и Эва не вспоминала о нем уже несколько лет. Сейчас, даже ради искусства, тоже не хотелось.

В этот момент она ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Ощущение было таким, словно её трогали за плечо невидимой рукой, и Эва невольно оглянулась, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть. Но Колин отвлек её, начав рассуждать на тему важности фактора воображения в работе актера. Напоследок он сказал:

– Посиди пока, подумай. Скоро солнце выглянет, и начнем снимать. Эта сцена держится на тебе, а не на Алане. Постарайся. Очень хорошо постарайся.

Мимо машины прошел Отто, второй оператор, и Колин окликнул его. Отто остановился, наклонился к ветровому стеклу, и Колин стал давать ему указания относительно съемки следующей сцены. Эва тем временем думала о том, что он ей сказал перед этим. Её воображения не хватало на то, чтобы представить счастливую встречу с одним из своих бывших, тем более здесь и сейчас.

* * *

Прыжок в объятия Алана сняли за три дубля и теперь снимали непосредственно поцелуй – ближний план. Периодически подбегала Лана, гример, и подкрашивала Эве губы, а у Алана стирала следы губной помады.

– Не облизывай губы, – сказала ему Эва. – Потрескаются.

– Сам знаю. Но вкусно же!

– Съешь карамельку.

– Все по местам! Мотор! – крикнул режиссер.

– В этой сцене главная – я, – заметила Алану Эва после следующего дубля, обратив внимание, что он вздумал тянуть одеяло на себя, то есть пытается сделать так, чтобы в объектив камеры попадало его лицо, и для этого поворачивал Эву затылком к оператору.

– Нет, я! – возразил Алан.

Подошли Колин и Иэн, который был режиссером сериала, и стали объяснять Алану, что хоть он и очень фотогеничный парень, но в третьем дубле ему придется стоять к камере спиной, потому что они хотят снять лицо Эвы.

Они целовались, прикрыв глаза, изображая страсть. Вдруг посреди поцелуя, не дожидаясь команды режиссера, Эва открыла глаза. Её взгляд наткнулся на группу из нескольких человек, которые находились поодаль, за ограждением. У неё внезапно что-то случилось со зрением. Солнце…

Кто это там?!

– Снято! – крикнул Иэн.

Кто это там? Кто?! Солнце светило Эве прямо в глаза, и она не сумела рассмотреть толком… Синтию и Джеймса она знает, еще двое – это техники, имен она не помнит, всех не упомнишь… Тот, пятый человек, он стоял к ней вполоборота… Кажется, он…

Мимо неё в ту сторону пронеслась Анне-Лиза с радостным восклицанием:

– Мой викинг приехал!

«Не оглядываться», – скомандовала себе Эва. Она повернулась в противоположную сторону от той, куда побежала Анне-Лиза, и направилась к машине Колина, опустив голову и глядя себе под ноги.

* * *

Она сидела на заднем сиденьи. Дверь была открыта, и ноги она спустила на мостовую. Эве принесли кофе. Она пила его, пытаясь унять нервную дрожь. Был объявлен перерыв.

Подошел Колин и стал что-то говорить о музыке того времени, когда они с Флёр были молодыми:

– Не было ничего такого, что вы сейчас с Аланом слушаете. Эта ваша «Нирвана» – жалкая пародия на настоящую музыку. Сплошная депрессия. А в те времена музыка несла радость, счастье.