В машине опять повисает тишина. И никто из нас не решается нарушить ее. Мы так и приезжаем в полной тишине к дому Марии Эдуардовны.

— Зачем мы здесь? — хмурюсь я и смотрю на Рустама.

Он не отвечает. Молча выходит из машины, открывает мою дверь и подает мне руку.

Я выхожу и мы оказываемся близко друг к другу. Слишком близко. Рустам пристально смотрит мне в глаза. Пальцы сильнее сжимают мою ладонь.

Потом резко отпускает ее, отворачивается и уходит.

— Проведешь выходные здесь. С родственниками, — говорит он, звоня в дверь.

— Но я… Я… Все выходные? А ты? — бегу за ним.

— А у меня, Анастасия, есть личная жизнь, — говорит он, не глядя на меня. — Заходи.

Мария Эдуардовна открывает дверь и с улыбкой встречает нас.

— Здравствуйте. Настя, как поживаешь? Ну, проходи.

Несмело переступаю порог.

— А ты, Рустам? Пройдешь? — спрашивает Мария Эдуардовна.

— Нет, поеду. У меня дела.

В последний раз оборачиваюсь к Рустаму. Он не смотрит на меня. Прощается с хозяйкой дома и уходит. Уезжает. Я с тоской смотрю вслед отъезжающей машины.

— Ну, Настя, я рада, что ты решила выходные провести со мной, — говорит Мария Эдуардовна.

Как будто мне кто-то предоставил выбор. Меня просто привезли сюда и все. Никого. Совершенно никого не интересует, чего хочу я. И самое обидное, что это не интересует Рустама.

— Ты не голодна? — интересуется Мария Эдуардовна.

— Нет, спасибо.

Я не ела нормально уже, наверное, дня три, но совсем не ощущаю чувства голода.

— Ты неважно выглядишь, Настя, — Мария Эдуардовна прикладывает ладонь к моему лбу. — Ты не болеешь?

— Все в порядке. Не волнуйтесь. Просто экзамены на носу. Я готовлюсь.

— Но ты не перенапрягайся. Главное — здоровье. Пойдем на кухню. Мне сегодня привезли изумительный пирог. Чай попьем.

Сидя с ней за столом, я немного забываю все перипетии последних дней. И понимаю, что в этом доме мне легко и уютно. И тепло. Я больше не дрожу и не вздрагиваю.

Но все равно хочу вернуться туда, где мне некомфортно и мучительно. Где мучают меня и где, по словам хозяина дома, мучаю я.

Мы болтаем о всякой ничего не значащей ерунде. И я даже улыбаюсь. Наверное, впервые за последние дни.

Вдруг раздается звонок в дверь. Мария Эдуардовна идет открывать и я слышу в коридоре знакомый голос.

В комнату входит Артур.

— Здравствуй, Настя, — говорит, улыбаясь.

— Здравствуйте, — отвечаю чуть слышно.

— Проходи, Артур, — подталкивает его в спину Мария Эдуардовна. — Садись с нами.

Артур садится рядом со мной. Мария Эдуардовна наливает ему чай и вот уже мы втроем сидим за столом и разговариваем. Артур расспрашивает меня про учебу. Про предметы. Про преподавателей.

— А ты знаешь, что у вас в университете очень сильная секция фигурного катания? — спрашивает он.

— Нет, не знала, — признаюсь я.

— Как так? — удивляется он. — И даже ни разу не ходила туда?

— А зачем? — пожимаю плечами. — Я и кататься-то на коньках не умею. Ни разу не пробовала.

— Я не верю! — восклицает Артур. — Ты ни разу на катке не была?

Смотрю ему в глаза. Он искренне удивляется.

Ну, не рассказывать же ему, что мне было не до этого. Единственным моим развлечением были книги. А единственное место, куда я могла позволить себе ходить в детстве и юности, была наша районная библиотека.

— Не была, — произношу вслух.

— А хочешь? — вижу блеск в его глазах.

— Да, мне поздно, наверное, уже, — перевожу взгляд на Марию Эдуардовну.

— Ну, что за глупости ты говоришь, Настя, — улыбается она.

— Мария Эдуардовна, — Артур теперь обращается к ней, — а Вы не возражаете, если мы с Настей на каток съездим? Вечером дома будем. Обещаю привезти ее в целости и сохранности!

Бьет себя в грудь.

Мария Эдуардовна улыбается.

— Конечно, Артур. Если Настя не против. Как ты, Настя?

— Я не знаю, — честно говорю я. — Мне что-то не очень хочется.

— Поехали, — уговаривает Артур. — Ни разу не была на катке! Так нельзя!

— Езжай, Настя, развеешься, — соглашается с ним Мария Эдуардовна. — Тебе на пользу будет. А то такая бледная. А вечером мы с тобой фильм посмотрим.

— Поедешь? — спрашивает Артур, заглядывая мне в глаза.

Киваю.

— Отлично! — радуется он. — Поехали!

Мы приезжаем на огромный крытый стадион. Артур берет в прокате коньки.

— Садись, — показывает на лавку.

Сам снимает с меня кроссовки и берет за щиколотку.

— Не надо, — пытаюсь убрать его руку.

— Ты же ни разу не надевала коньки. Я помогу. Можно?

— Хорошо.

Он надевает на меня коньки и подает руку.

Опираясь на него, пытаюсь встать. Черт, как же сложно!

— Обопрись на меня, — говорит Артур и я хватаюсь за его руку.

Кое-как, мелкими шажками мы ковыляем из раздевалки.

— Подожди, — он останавливается.

Отпускает меня. Я тут же хватаюсь за стену. Артур снимает с себя куртку и набрасывает мне на плечи.

— Там прохладно, — объясняет. — Лед же.

Потом опять берет меня за руку и ведет на каток.

И, ступая на скользкий лед, я сразу же жалею о том, что согласилась на уговоры. Это просто нереально устоять на коньках без чьей-либо помощи.

— Артур! — восклицаю я, когда мои ноги неожиданно разъезжаются в стороны и я падаю на спину.

А еще тяну Артура на себя. И он чуть не падает прямо на меня, но в последний момент упирается руками об лед. Но все равно нависает надо мной.

— Извини, — шепчу я.

— Не стоит извиняться, — говорит он серьезно и смотрит мне в глаза.

Потом приподнимается и помогает мне встать.

Меня хватает на полчаса таких мучений. Причем большую часть времени я провожу не на ногах, а лежа или сидя.

Мне неудобно просить Артура уйти с катка. Я же вижу, как он старается научить меня хотя бы просто стоять, не падая. И я терплю. Проклиная и каток, и Артура, и вообще весь этот день.

В конце концов, Артур, похоже, сам понимает, что я устала. Предлагает мне на первый раз остановиться и сходить в кафе. Погреться и попить кофе. Я с радостью соглашаюсь. И, видимо, настолько явно показываю свою радость, что Артур смеется.