Куда же отправляли церковные богатства? Изначально предполагалось, что роспуск монастырей затевался ради высшего блага всего народа. Доход различных монастырей должен был пойти на содержание колледжей, больниц и школ, «посредством которых можно содействовать богоугодным делам, растить и воспитывать детей, обучать клириков в университетах, обеспечить старых служителей средствами к существованию, а для неимущих построить богадельни, назначить щедрые стипендии преподавателям греческого, латинского и иврита, ежедневно раздавать милостыню, ремонтировать дороги…». Все это так и осталось только на бумаге. Единственным божеством, которому поклонялись власть имущие, был золотой телец.

Сложно оценить масштабы упразднения монастырей. Считалось, что на тот момент духовенство владело одной третью всех земель, однако справедливее будет предположить, что под контролем монахов находилась одна шестая всей территории Английского королевства. Для короны эти территории, означавшие несметные богатства, представляли собой самую крупную передачу прав собственности на землю со времен Нормандского завоевания.

Крупнейшие наделы доставались тем, кто предложил самую высокую цену — или самую высокую взятку. Многие территории отошли местным джентри или торговцам-нуворишам, желавшим закрепить свой статус в обществе, основанном на землевладении. Это был способ заручиться верностью набиравших влияние семей как по отношению к Реформации, так и самой династии Тюдоров. Земли скупали и городские торговые компании, и синдикаты инвесторов, среди которых были доктора и адвокаты. Гостиные состоятельных жителей украшали алтарные покровы, вместо ковров на столах и кроватях лежали ризы. Некогда священные потиры и дискосы теперь использовались в быту. Сообщалось, что в Бервике одну из крестильных купелей приспособили для лохани, «в которой вымачивали мясо и засоленную рыбу».

Многочисленные монастыри и приорства достались придворным чинам. Кромвель и герцог Норфолк, например, поделили между собой земли и доход богатых клюнийских монастырей в Льюсе и Суссексе, а также Касл-Акра в Норфолке. Впоследствии Кромвель прибавил к этому земли и доход еще шести монашеских обителей и стал повсеместно считаться самым богатым (после короля) человеком в Англии. Герцог Нортумберленд завладел восемью монастырями, а герцог Суффолк стал хозяином тридцати религиозных учреждений. Огромные количества церковной утвари и драгоценностей свозились в королевскую казну.

Из руин разграбленных монастырей и аббатств выросли новые здания. Сэр Уильям Полет (первый маркиз Винчестер) выкупил аббатство Нетли и построил роскошную резиденцию на месте разрушенной церкви и монастыря; сэр Томас Райэтсли (первый граф Саутгемптон) приспособил неф аббатства Титчфилд под дом привратника, а сэр Эдвард Шэрингтон превратил женский монастырь в родовое поместье. Сообщалось, что один дворянин из Ланкашира, приобретя аббатство, «устроил гостиную на месте алтаря, зал из церковного нефа и кухню в соборной башне». Башня Остин-Фрайерс в Лондоне использовалась для хранения угля. Минориз, аббатство монахинь из ордена Святой Клары, превратили в оружейный склад, а в аббатстве Святой Марии Грейсис, отданной в ведение морского флота, разместили огромные хлебопекарные печи. Обитель Кратчт-Фрайерс, расположившуюся на одноименной улице возле Тауэр-Хилл, что и по сей день носит это имя, превратили в стекольную фабрику. Другие церкви приспособили для конюшен, столовых и таверн. В аббатствах Малмсбери и Озни разместились швейные предприятия.

Некоторые из самых влиятельных придворных открыто требовали доли церковных богатств. Сэр Ричард Гренвиль, маршал Кале, в письме Кромвелю сообщал, что «если я не получу своей части конфискованных земель, приобретя их покупкою или в дар от его величества, я буду белой вороной на фоне немногочисленных высокопоставленных подданных королевства». Другими словами, он следовал примеру всех остальных.

Пререкания и торгашество развернулись и среди самих монахов. Аббату Ателни предложили в качестве компенсации 100 марок и другой духовный пост. Вскинув руки, он заявил: «Я скорее проживу три дня на воде и хлебе, чем приму такое жалкое подаяние». Один монах пытался продать дверь своей кельи за два шиллинга, утверждая, что на самом деле она стоит больше пяти. Так, в течение трех лет десятивековой жизненный уклад полностью рухнул.

Своего рода спасительной благодатью, пожалуй, было то, то восемь соборных церквей, в которых прежде служили монахи и монахини, теперь стали светскими соборами. Самыми главными соборами Англии являлись Кентербери, Рочестер, Винчестер, Или, Норидж, Вустер, Дарем и Карлайл. Снесли лишь монашеский собор в Ковентри. Остальные сохранились как центры музыки и певческой литургии в послереформенном королевстве, с всевозрастающей тревогой наблюдая за шаткостью своего положения.

Сложно оценить последствия роспуска монастырей для развития образования в стране. Предпринимались определенные попытки заменить религиозную подготовку светской. Количество образовательных учреждений выросло на рубеже XV–XVI столетий, однако потребность в формальном обучении никоим образом не ослабла и не изменилась. Генрих и его министры, к примеру, жертвовали средства двенадцати постоянно действующим классическим школам в городах с кафедральными соборами, и можно с определенной уверенностью утверждать, что XVI век по-прежнему оставался веком классической школы. Наиболее состоятельные торговцы спонсировали школы в своих городах, а место монашеских учебных заведений заняли районные. Например, в бывшей монашеской обители Грейфрайерс в Лондоне учредили больницу Крайст-Хоспитал.

Ведущий реформатор Хью Латимер неустанно напоминал духовенству Винчестерского собора о долге обучать детей английскому языку, а Кранмер тем временем предложил создать коллегиальный фонд в Кентербери вместо монашеской кафедральной школы. Впрочем, старая вера еще могла оказаться полезной: некоторые монахи начали новую жизнь в качестве учителей своих деревенских или городских школ; в часовнях разместились классные комнаты.

Одними из последних упраздненных монастырей стали Колчестер, Гластонбери и Рединг, чьих аббатов уличили в подстрекательстве к мятежу. Сообщалось, что аббат Гластонбери, обвиненный в сокрытии или незаконном присвоении ценностей своей обители, заявил: «Король никогда не получит мой монастырь, кроме как отберет его силой». Куда более серьезными, возможно, были обвинения в предполагаемой поддержке мятежников с севера и их Благодатного паломничества. Он называл их «добрыми христианами» и «славными людьми». Обнаружилось, что он вместе с аббатом Рединга снабжал паломников деньгами. При обыске самого аббатства в стенах, подвалах и других «тайных местах» было обнаружено золото и серебро, драгоценные сосуды и разнообразная церковная утварь. Ревизоры обыскали покои аббата и нашли в них подозрительные принадлежности, в числе прочего — папские буллы и тезисы против королевского развода. Его допросили и сочли ответы «злоумышленными и предательскими».

Аббата обвинили в измене и приговорили к смертной казни; его протащили по улицам Гластонбери, после чего вздернули на виселице на холме конической формы, известном как Гластонбери-Тор. Голову аббата посадили на кол, а четвертованное тело разбросали по Сомерсету. Так была уничтожена одна из величайших святынь Англии и — предположительно — хранилище Святого Грааля и могила короля Артура. Аббатов Рединга и Колчестера постигла такая же судьба в своих городах.