Разрушение святынь способствовало тенденции осмеяния и глумления над всеми испокон веков существовавшими верованиями. Можно было услышать, как кто-то говорит: «Если бы Дева Мария жила на земле, я бы трепетал перед ней не более чем в присутствии уличной девки». Когда во время одной мессы священник воздел над головой Святые Дары, один из прихожан поднял вверх маленькую собаку. Сообщалось, что некоторые жители городка Рай заявляли, что «месса — не что иное, как скоморошество с показыванием фокусов» и что «они охотнее будут слушать лай собаки, чем песнопения священника».

За упразднением мужских монастырей последовало сожжение монаха. Джон Форрест, монах-францисканец, четыре года провел в заточении за отказ признать верховенство короля. 22 мая 1538 года над поленницей дров в Смитфилде повесили клетку из цепей. Вскоре над костром должна была появиться оскверненная икона святого — некоего Дарвела Гадарна, почитавшегося в Северном Уэльсе. Икона изображала святого воителя с мечом и копьем в руках. Говорили, что тех, кто приносит в жертву деревянному изваянию деньги или животных, святой спасет из чрева самого ада. Считалось, что статуя может заставить запылать пожаром лес. Теперь самому Дарвелу суждено было сгореть в пламени костра.

Казнь проходила вполне традиционно. На деревянных кольях Форреста протащили от Ньюгейта до Смитфилда, где собралась десятитысячная толпа горожан. Епископом для прочтения проповеди выбрали Хью Латимера, который незадолго до этого воодушевленно писал Томасу Кромвелю: «Если вашей светлости будет угодно, чтобы я разыгрывал шута по своему обычаю во время истязания Форреста, то пусть мой помост установят подле грешника». С кафедры, сооруженной на возвышении рядом с эшафотом, Латимер прочел трехчасовую проповедь. Форрест в ответ на увещевание епископа раскаяться громко воскликнул: «Если бы сам ангел спустился с небес и сказал, что всю жизнь я заблуждался в своих убеждениях, я бы не поверил ему».

«О, — ответил Латимер, — какой же ересью папа наполнил святую церковь! Дабы ты узрел всю ложность такой веры, я покажу тебе одного из его идолов, которому многие века слепо поклонялся народ Уэльса». По сигналу Кромвеля восемь человек вынесли икону Дарвела Гадарна на всеобщее обозрение, вызвав пронзительный крик в толпе горожан, после чего трое палачей, продолжая начатую комедию, принялись связывать ее веревками и цепями, чтобы не дать ускользнуть.

«Ваше преосвященство, — обратился к епископу Кромвель, указывая на Форреста, — я полагаю, что зря вы мучаетесь с этим упрямцем. Лучше отправить его на костер». Затем он повернулся к солдатам: «Заберите его немедленно».

Форреста отвели к месту казни и вздернули в клетке с цепями. Деревянную икону святого бросили в сложенную под ним поленницу дров и подожгли.

Когда монах, висевший над огнем, почувствовал обжигающие языки пламени, он ударил себя в грудь и прокричал: Domine miserere me! (Помилуй мя, Боже!) Он умирал в течение двух медленных часов. В предсмертной агонии монах цеплялся за приставную лестницу, чтобы, раскачавшись, увернуться от пламени костра, однако ему это не удалось. Историк Эдвард Холл без особого сожаления отмечал, что «монах столь нетерпеливо ждал своего конца, как ни один христианин, вверивший судьбу Богу». Вскоре на улицах Лондона зазвучала сатирическая песня:

Несколько часов спустя святое распятие или крест в церкви Святой Маргариты Паттенс на Руд-Лейн варварски уничтожили неизвестные. Впрочем, разрушить или стереть с лица земли догматы старой веры было не так просто.

В начале 1537 года епископам было поручено составить манифест веры, который бы отражал в общих чертах замысел Генриха найти некий срединный путь между ортодоксальностью и реформой. Епископам так и не удалось достичь соглашения ни по одному вопросу. Итогом их дебатов стало то, что епископ Уинчестерский назвал «общим складом, где каждый оставил на хранение те товары, которые захотел». Одни считали, что существует всего три церковных таинства, другие — семь, третьи — целая сотня. Епископы сидели за столом, покрытым напрестольной пеленой, позади которого стояли их советники. Предварительно согласовав заключительные положения, они не мешкая разошлись: Лондон охватила чума и неподалеку от входа в Ламбетский дворец лежали мертвые тела.

Король, внимательно просмотрев документ, внес в текст множество поправок. Томас Кранмер, наблюдавший в тот момент за работой монарха, позволил себе смелость исправлять его смысловые и грамматические ошибки. Обращаясь к правителю, он отметил, что одно слово «затрудняет понимание предложения и вовсе тут лишнее», и напомнил ему, что «значение претерита (формы прошедшего времени) нельзя сочетать со значением настоящего времени». По всей очевидности, дерзкие замечания архиепископа не прогневали Генриха.

Труд, изначально озаглавленный как «Наставление христианина», получил известность под названием «Епископская книга». По сути, он представлял собой серию пастырских наставлений для народа, близких по духу к предписаниям старой веры, признанных приемлемыми в новых религиозных реалиях. Главное различие верований заключалось в противоречии между верой и деяниями; лютеране считали, что единственная надежда на искупление заключается в вере во Христа[29]; все человечество погрязло в грехах, но искупительной жертвы Христа — его распятия на кресте — достаточно, чтобы спасти заблудшие души. Если человек возлагает всю свою веру и надежду на Христа, ему будет даровано спасение. Деяния и поступки не имеют никакого значения. Это был вопрос перерождения в Божьей благодати, подобно вспышке молнии, когда грешник всецело вверял себя милосердию Господа. Приверженцы догматов старой веры глубоко расходились с положениями этой доктрины, считая, что акты милосердия и благочестивые деяния являются непреложным условием спасения; они ревностно отстаивали убеждение, что семь церковных таинств являются частью искупления.

В Епископской книге этот вопрос деликатно обошли стороной посредством творческой двусмысленности. В частности, в новой редакции короля отсутствовали или были исправлены параграфы об оправдании одной лишь верой, написанные Кранмером. Там, где Кранмер утверждал, что верующий становится «собственным сыном Господа через принятие и веру», Генрих добавил слова «доколе соблюдаю я его заповеди и законы». В окончательном варианте текста подчеркивалась вера, но без привязки к лютеранской доктрине, и в то же время сокращалась роль благочестивых деяний без опровержения католического вероучения. Однако книга защищала такие многовековые практики, как шествие со свечами на Сретенье Господне и освящение крестильной купели. Генрих потребовал изменить раздел о трех церковных таинствах и добавить в него недостающие четыре. По всей видимости, большинство людей не сомневались, что «старые традиции» продолжат существовать и впредь.