— Была, — вздохнула я. — То есть… ну, тыпонимаешь… А эти олухи: везут деньги и останавливают машину, завидев какую-тодевицу… извини.

— Во-первых, не какую-то, а меня, в трех кварталах отдома, во-вторых, из этого события, ну… то, что деньги привозят, никогдабольшого секрета не делали и нападений не опасались, в городе нет дураков, чтобрешиться на такое… Твой отец в настоящее время пытается узнать, что это запсихи были. На всякий случай я еще днем ему сказала, что машину бросила вцентре у театра, потому что спустило колесо… Оттуда она и исчезла, надополагать… Что будем делать? Конечно, отец тебя любит, и меня как будто тоже,но… в общем, придется кем-то пожертвовать.

Я вздохнула и еще с минуту жалостливо беседовала с Юлькой.После чего убрала сотовый, посмотрела на потолок и заявила:

— Ну, Багров…

Багров сидел на стуле у противоположной стены и выгляделобеспокоенным.

— Тебе плохо? — спросил он тревожно, припустившисьнавстречу.

— Если честно, то очень, — сказала я, припадая кего плечу.

Сашка до сих пор не удрал, значит, что-то его здесь держит,а что его может держать, раз денежки он получил и, как видно, изловчилсяпристроить их в укромном месте? Выходит, держу его я, а это, как ни крути,очень меня радовало. Сашка вор, болтун и жуткий обманщик, с этим ничего неподелаешь, а вот гнусные выходки ему спускать нельзя. Воспитывать надочеловека. Этим и займемся.

— Поехали, — сказала я.

— Куда? — всполошился он. — Думаю, к тебе наквартиру теперь нельзя, лучше нам смыться из города.

— А как же отец?

— Придется позвонить анонимно и намекнуть на большуюопасность, — глазом не моргнув, заявил Сашка. — Другого выхода я невижу.

— Домой нам, пожалуй, в самом деле нельзя, —вынуждена была я согласиться. — Чувствую я себя неважно, папе придетсяобъяснять, что со мной случилось, а он замучает вопросами. Вот что, поехали кЮльке на дачу. Вряд ли твои фээсбэш-ники смогут найти нас там. А папе я позвонюоттуда и скажу, что мы с тобой на недельку махнули на юг. Как считаешь?

— Хорошая идея, — подумав, кивнул Сашка, как видносмекнув, что в городе сейчас опасно и покинуть его будет непросто. — А гдедача?

— Дача здесь, в городе. Это она так называется, авообще-то никакая не дача, а коттедж в Лосинках. Там всего пять домов, рядомдетский санаторий и парк, в самом деле, как на даче.

— Лосинки, это ж в трех шагах отсюда.

— Да, минут пятнадцать на машине, — кивнула я.

Через пятнадцать минут мы тормозили возле скромногодвухэтажного домика за низким кованым заборчиком.

— Машину лучше загнать в гараж, — решила я, —чтоб она здесь глаза не мозолила. Сейчас открою калитку.

— А у тебя ключи есть? — додумался спросить Сашка.

— Конечно. У Юльки от моей квартиры, а у меня от ее.Так проще. Этот дом Юльке папа построил, но она здесь не жила ни дня, потомучто живет с папой. А здесь вроде дачи, мы сюда часто приезжали, но потомпоявилась дача за городом, и эта оказалась без надобности. Папа продавать ее нехочет, потому что она Юлькина, а у папы принципы.

— Какие? — невероятно заинтересовался Сашка.

— Ну… его точка зрения примерно такая: у Юльки долженбыть свой дом, свои деньги и своя работа. В этом случае папа может быть уверен,что она живет с ним потому, что ей так хочется, а вовсе не потому, что хочетсяденег, квартиры и чего-то там еще.

— Интересный человек твой отец. А давно они с Юлькой?

— Давно. Она всего на три года старше меня, и папу этонемного смущало, теперь он, конечно, об этом просто не думает, радуется, что мыс нею дружим и вообще… У нас семья, понимаешь?

— Ага, — обрадовался Сашка. — Слушай, а матьу тебя есть?

— Есть, конечно, — пожала я плечами, и мы вошли вдом, то есть это я вошла, а Сашка вернулся к машине, чтобы загнать ее в гараж.Пока он отсутствовал, у него .опять появились вопросы, и он стал их задавать.

— А почему отец не женится на твоей подруге?

Если честно, меня этот вопрос тоже интересовал, но задатьего отцу я не решалась, Юлька же ухмыляется и заявляет, что не хочет ограничиватьсвободу моего отца.

— По-моему, они просто не придают таким вещамзначения, — подумав, ответила я, а Сашка состроил премерзкую физиономию истал бродить по дому, устроив себе что-то вроде экскурсии. Я вовремя вспомнила,что едва ли не смертельно больна, и устроилась на диване.

— Неплохой домик, — констатировал Сашка, сел рядомсо мной и спросил:

— Как себя чувствуешь?

— Нормально.

— Думаю, тебе лучше отдохнуть.

— А я что делаю?

Сашка считал, что отдыхать надо по всем правилам: то естьраздеться и лечь в постель. Капризничать я не стала. Багров уложил меня накровать, а сам устроился на диване в моей спальне. Отдельное проживаниеобъяснил тем, что просто так лежать рядом со мной ему неинтересно, а беспокоитьменя нельзя. Причина такой заботы очень скоро стала мне понятна: проснувшисьсреди ночи, Сашку на диване я не обнаружила. Прогулялась по дому, чертыхнуласьи пошла досыпать, еще раз пообещав себе, что в конце концов Багров лишитсяголовы.

Однако утром, открыв глаза, я услышала возню на кухне,крикнула:

— Сашка! — И он заявился собственной персоной сподносом в руках, на котором стояла чашка кофе, блюдце с бутербродами и стаканапельсинового сока.

— Как спала? — лучисто улыбаясь, спросил он снекоторым подозрением.

— Крепко, — ответила я, позавтракала и задумалась,глядя в потолок.

— Я в магазин съездил, — кружа вокруг меня лисойиз известной басни, сообщил мой непутевый возлюбленный. — Полныйхолодильник припасов. Можем выдержать небольшую осаду. В городе нам пока лучшене появляться. Будешь звонить отцу?

— Буду, — кивнула я.

Сашка принес телефон, я набрала номер, незаметно для негонажала рычаг, а потом скороговоркой протараторила: “Папа, я уехала на несколькодней. Не беспокойся. Буду звонить”.

— Автоответчик, — пояснила я и отодвинула телефон.Сашка вроде бы остался доволен. Устроился рядом со мной и начисто забыл о том,что вчера рекомендовал мне абсолютный покой.