– Хорошо, непременно прослушаю. В полете.

– Саймона пора брать за задницу! – выпалил Карл. – И вести, понимаешь, в пытошную! Это я тебе точно говорю!

– Я очень рад за твой боевой дух, – сказал Антон. – Только ты сейчас успокоишься и вышлешь мне купюру. И оригинал Мацуми на всякий случай. Я вылетаю на «Сад» примерно через час.

Карл с трудом сдавил комментирующий возглас. Потом засопел – деваться ему было некуда.

– Кстати, поручик, – заметил Антон. – Дела складываются так, что помощи с Земли ждать не приходится.

Карл нахмурился и облизнулся.

– Плохие новости? – поинтересовался он. – Я так и знал, что на этих фруктов рассчитывать нельзя! Помощнички хреновы…

– Так что подключай свои связи на полную катушку. Любым путем, Карл, хоть как… Ты же здесь всех знаешь! У тебя с информационщиками «Сада» неформальные связи! Под мою ответственность, Карл! Что уж ты добудешь, я не знаю, но если найдешь материалы по работе Зордана – представлю к награде!

– Ясно-ясно, – ухмыльнулся Карл, затем картинно подтянулся и гаркнул: – Не извольте волноваться, сэр! Процесс запущен с самого утра. Правда, я говорил с ребятами с Базы, а не с «Сада», но те тоже могут кое-что подкинуть. Сделаю все, что смогу. Все будет в шоколаде, сэр.

– Ты уж смоги, дорогой… Габен не смог, Арчер не смог, а ты должен. База – Базой, а про информационщиков «Сада» тоже не забудь. Уж про твоего любимого Саймона у них наверняка можно наскрести чемодан компромата.

– За Саймона не беспокойся! Он живым от меня не уйдет. Слушай, а почему эти ваши перцы отказываются помочь? Что там происходит вообще?!

Антон не успел ответить. Пришел вызов Арчера, и на соседнем экране появилось его хмурое лицо.

– Карл, извини, – бросил Антон. – Я занят. До связи.

Он прыгнул к монитору, на котором маячил шеф.

– Значит, такая ситуация, Антон, – говорил торопливо Арчер. – Тимур Карелов умер в больнице три месяца назад. Без видимых причин. Его запихали в одну скромную клинику в Западной Европе, это даже не клиника ДКИ, а так… Поэтому, собственно, и удалось найти концы. Вот так. Но раз ты просил связи хотя бы с врачом, то получи. Кстати, доктор не в курсе темы совершенно, поэтому делай поправки. Никакой Аи, никаких «сапфиров» и тому подобного. Все сугубо по легенде.

– Шеф, ну что вы, ей-богу…

– Не перебивай начальство и слушай дальше. Доктора зовут Янек Комански. Для него Карелов все это время был астронавтом, пострадавшим в Тропиках-4 в результате кольцевого оползня на Круглом материке. Ну ты должен помнить ту историю с цунами и с этим пресловутым седьмым орбитальным корпусом… Так вот, Карелов там, значит, был инженером. А ты есть Мартин Шэйн, член Двусторонней комиссии по расследованию всей этой бучи… Насчет комиссии не переживай – такая Действительно была полгода назад. С твоей стороны не нужно никаких предысторий – Комански уже предупрежден. Все, что было нужно, ему сообщили. Сразу приступай к делу. Вопросы есть? – Арчер Ухмыльнулся. – Правильно. Вопросов быть не должно. В твоем распоряжении десять минут. Ни секундой больше. Удачи.

Арчер пропал, вместо него на экране запульсировала радужная заставка – устанавливалось соединение по спецканалу У-связи на частотах УКБ. Достаточно дорогое удовольствие, надо сказать. Подотчетное.

Радужные переливы растаяли, и на экране проступило пространство кабинета. Широкий массивный стол в центре, уставлен аппаратурой вперемешку с инфопакетами, сбоку – стойка сейфа, окно с жалюзи, наполовину пропускающими дневной свет.

Доктор Комански оказался худощавым человеком средних лет, облаченным в бирюзовый халат. Чем-то он напоминал Родкиса, только волосы доктора были светло-русыми с пробивающейся сединой. Выглядел он усталым и немного удивленным. Все-таки вызов по У-связи – вещь нетипичная для человека из мелкой клиники.

– Добрый день, господин Комански, – сказал Антон, косясь на инфопанель в углу окна портала: действительно ли в Европе сейчас день?

– Здравствуйте, – негромко ответил Комански и слегка кивнул.

– Я Мартин Шэйн. Насколько я знаю, меня вам представили? Поэтому, с вашего позволения, чтобы не терять времени и денег, давайте перейдем к делу.

– Я вас слушаю, – проговорил Комански и выложил на стол длинные руки.

– К сожалению, мои надежды пообщаться с Тимуром Кареловым не сбылись, господин Комански… Очень жаль, что я не успел.

– Вы почти ничего не потеряли, господин Шэйн, – еле заметно улыбнулся Комански. – Карелов был совершенно некоммуникативен. Слова в его рационе были весьма и весьма редки. Можно сказать, что их вообще не было. Ну за то время, что я его наблюдал.

– Как он умер? – спросил Антон.

– Вы знаете, неожиданно, – не меняя тона ответил Комански. – Без всяких на то оснований. По крайней мере, с медицинской точки зрения. Его нашли мертвым в саду, в беседке. Днем. Он очень много времени проводил там в своем одиночестве. Сначала думали, спит.

– И никаких причин?

– Видимых нам – нет. Знаете, создалось впечатление, будто бы Карелов дал своему организму команду на выключение. Перестал жить. Мы, во всяком случае, ничего странного не обнаружили. Но, знаете, это не такое уж редкое явление, когда человек просто «перестает жить». Довольно распространенный случай среди астронавтов на реабилитации. Уж не знаю, насколько человек самостоятелен в подобном выборе… Все же земная медицина не в силах тягаться с тайнами Внеземелья.

– Это уж точно.

– В конце концов, если говорить откровенно, – добавил Комански, – запросов по поводу медэкспертизы причин смерти Карелова со стороны каких-либо ведомств к нам не поступало.

– А что, Карелов не оставил никаких записей перед смертью?

– Я же вам говорю: он практически не пользовался словами при жизни.

– Осознанно не пользовался? Или не мог?

– Я полагаю, что мог. Просто не хотел. Не видел в этом смысла, если угодно.

– А вы пытались говорить с ним, док?

– Безусловно. – Комански слегка наморщился. – Но после целого ряда попыток мы пришли к выводу о дальнейшей нецелесообразности подобной терапии. Видите ли в чем дело, господин Шэйн: Карелов действительно не нуждался в вербальном общении. Прогулки, питание и сон в клинике всегда подчинены строгому расписанию. Карелов свое расписание прекрасно знал.

– И выполнял его в полном молчании?

– Именно так. При этом, замечу, он не выглядел страдающим. Абсолютно. Не знаю, что он сам об этом думал. Мы так и не смогли проникнуть в его внутренний мир. К сожалению. Хотя это было бы весьма занятно, весьма.

– А почему, позвольте полюбопытствовать?

– Я не думаю, что вам это будет интересно, господин Шэйн. Или, скажем, полезно. Поймите, это чисто медицинские аспекты. Вы хорошо разбираетесь в медицине? В психологии, в частности? – Комански поднял брови.