причинить больше боли? Кого он считал более опасным для Эщин? В итоге кто-то все равно пострадает. Юджин знал, что, хотя их с Донмэ жизни абсолютно разные и каждый идет своей дорогой, они оба надеются, что в конце пути их ждет Эщин.

– Если я не отпущу тебя, ты все равно сбежишь ночью и возьмешься за оружие. Даже твой отец не был настолько упрям. Возможно, в этом ты похожа на свою мать, которую я не знал. Возьми. Фотография твоих родителей.

Он протянул ей снимок, который хранил. Санван и Хиджин стояли рядом и улыбались. Дрожащими руками Эщин провела пальцами по фотографии.

– Вы правда мне ее отдаете?

– Прости мне слова, произнесенные в тот день.

После разговора с Юджином он сказал, что раз она желает лучше умереть, чем выйти замуж за Хисона, то пусть умрет.

– Не смей умирать. Живи.

Слова Сахона прозвучали искренне и грустно.

Глава 14

Последние слова

На рассвете солнце осветило комнату Сахона.

Он лежал на спине, укрытый одеялом. Поскольку обычно он вставал рано, госпожа Чо пришла, чтобы его разбудить. Она несколько раз позвала его из-за двери, но никто не ответил. Женщина вошла в комнату и замерла, увидев неподвижно лежащего Сахона и на его столе – белый конверт. Она подошла к старику на дрожащих ногах и закричала:

– Отец!

На крики прибежали Хаман и Хэнран. Комната Сахона очень скоро наполнилась плачем. Хаман открыла дверь в сарай, где изможденная Эщин сидела с фотографией родителей в руках.

– Господин Ко… Он… – От слез Хаман не могла говорить.

Сжимая в руках фотографию, Эщин отстраненно смотрела на плачущую служанку и чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Эщин не желала верить своим догадкам. Она вышла во двор, где сидящие на коленях крестьяне оплакивали своего господина. Жители города, до которых долетела печальная весть, уже собрались у ворот дома и тоже плакали.

Эщин безучастно стояла посреди двора не в силах пошевелиться. «Не смей умирать. Живи», – в голове пронеслись последние слова дедушки. Эщин винила себя, что промолчала в ответ. Наконец она упала на землю, и слезы потоком полились по щекам. Ее сердце готово было вырваться из груди.

Устройте скромные похороны, но приготовьте побольше еды.

Пусть прощание длится пять дней. Принимайте всех гостей и скорбящих, независимо от их статуса и происхождения.

Каждому из них я чем-то обязан.

Похороны прошли в соответствии с последней волей Сахона. Со всего города к дому покойного стекались люди и заходили во двор через главные ворота. Юджин был одним из них. Он пытался найти Эщин, но ее нигде не было видно. Рядом с ним шел Ванык и Докмун, которые тоже пришли попрощаться. Юджин не знал, сможет ли сдержаться, встретив Ваныка.

– Прибыл его величество император! – возвестил громкий голос.

Все стоявшие перед воротами упали на колени. В сопровождении Сынгу и отряда солдат император прибыл к дому Сахона на лошади. Все были поражены его появлением. Хотя Ко Сахон и был самым уважаемым ученым в городе, все же главу государства здесь не ждали. Император был в траурной одежде.

Его величество подошел к поминальному столу и табличке с именем Ко Сахона и, встав на колени, отдал дань уважения своему учителю. Чонмун, стоявший позади, был в отчаянии. Император снова и снова вставал на колени и кланялся. Сынгу отвернулся, чтобы не видеть этого. Все люди во дворе были ошеломлены поведением его величества. Ванык тоже удивленно смотрел на императора, а затем скривился.

Закончив ритуал, правитель подошел к людям, которые до сих пор стояли на коленях и глядели в землю.

– Смешно смотреть, как император страны приходит на похороны какого-то старика, да еще и становится на колени. Что об этом скажут в других странах? Не думаете, что теперь они будут высмеивать и унижать Чосон?

Чонмун был в ярости от слов Ваныка, который позволил себе сказать подобное об императоре. Но до того как помощник что-либо успел сказать, император выхватил из-за пояса хлыст и ударил Ваныка по лицу. Люди ахнули, не сумев сдержать удивления.

– Сумасшедший! С чего он это сделал? Он сошел с ума? – прошептал Ванык.

Докмун осторожно подполз к императору на коленях.

– Что же это? Ваше величество!

Император горевал, потеряв своего учителя, который олицетворял для него дух Чосона. Потерю Сахона он переживал как личную трагедию, его сердце разрывалось на части. Пусть он и утрачивал политическое влияние, но он все еще был правителем этой страны.

– С сегодняшнего дня Ли Ванык освобождается от своих обязанностей. Приказ императора.

Услышав приказ, Ванык поднял свою трость.

– Что вы сказали? Прекрасно! Делайте все что вздумается! Я не желаю служить стране, которая скоро падет! – Говоря это, Ванык поднял трость и направил ее в сторону императора. Сынгу подбежал к Ваныку и ударил его в челюсть. Когда бывший министр понял, что произошло, то попытался встать, но Сынгу удержал его, приставив трость к горлу. Все вокруг молча наблюдали за ними. Ваныка публично унизили, и он ничего не мог с этим сделать.

– Мерзкий ублюдок! Я убью тебя своими собственными руками. Ждать осталось недолго. – Сынгу холодно смотрел на Ваныка. Перед ним сейчас лежал его главный враг. Если бы он только мог, то сию же секунду воткнул бы Ваныку в шею его собственную трость.

– Попробуй. Я уже заждался.

После такого столкновения с Сынгу репутации Ваныка пришел конец. Море людей вокруг, разрушенные стены, император и люди, защищавшие его. Никто не знал, что будет дальше. Немного поодаль стоял Юджин и тревожно наблюдал за происходящим. Такая картина не предвещала ничего хорошего.

Через несколько дней после церемонии прощания в дом Сахона ворвался Ванык вместе с работниками. Крестьяне пытались их остановить, но наемники их жестоко избили. Изгородь была полностью разрушена, стены повалены, двери снесены, а уцелевшая мебель была разбросана по двору. От величественного дома семьи Ко остались лишь руины.

Оставшись без крова, члены семьи разделились. Госпожа Чо и Эсон уехали в Намвон, где был их родовой дом, а Эщин просто исчезла.

Юджин постоянно приходил в аптеку и проверял ящик для писем, но он был пуст.

Настал сорок девятый день после смерти Сахона. Должно быть, девушка все еще сильно скорбела, поэтому Юджин решил запастись терпением и просто ждать.

Он сидел в посольстве и с хмурым видом крутил в руках матрешку, которая так понравилась Эщин. Дверь распахнулась, и в кабинет быстрым шагом вошел Кайл.