фута в сторону от ствола, прямо против пули, взрой дерн — там ты найдешь мое наследство. Помни хорошенько, где искать!

Раф хотел было что-то сказать, но Вильямс быстро встал со скамейки и отошел к окну.

— Слава Богу, ветер переменился! — сказал он весело. — Значит теперь долго будет хорошая погода! Пора, пора собираться в дорогу!

Они стали собираться; скоро все было уложено в две большие корзины. Охотники навьючили их на лошадь, а сами пошли рядом. Они направились к берегам верхнего Арканзаса, откуда должна была начаться охота.

С той минуты, как они вышли в путь, Вильямс повеселел. Казалось, все его мрачные мысли остались в Сент-Луи. Только изредка из его груди вырывался невольный вздох, и когда он оставался один, то долго сидел задумавшись, и глаза его наполнялись слезами. Но чем ближе делалась цель их путешествия, тем реже становились такие минуты, потому что все время охотников было занято другими заботами.

Глава II

Через несколько дней по реке Арканзас плыла легкая пирога. Пирогой называется индейская лодка, сделанная из бересты, длинная, узкая, чрезвычайно легкая, но прочная. В ней сидело двое: старик на корме, правивший лодкой при помощи короткого весла, и молодой человек, который сидел впереди старика и греб двумя длинными веслами.

Пирога была доверху нагружена, но благодаря ловкости молодого человека скользила без малейшего шума по бурной реке. Пирога скользила между высокими скалистыми берегами, вниз по течению. Скалы то полого отклонялись в обе стороны, то стояли серыми отвесными стенами, и из-за них выглядывали широколиственные раскидистые клены, всевозможных пород орешники, суковатые дубы и толстые, могучие березы. Сучья их так нависли над рекой, и верхушки деревьев так плотно переплетались между собою, что, казалось, въезжаешь в тоннель. В этих-то темных местах реки надо было особенно ловко управлять пирогой, потому что тут попадалось много плавучего леса, сломанных ветром и вырванных с корнями деревьев, которые плыли вниз по течению и иногда почти совершенно запруживали дорогу. Охотники ехали молча.

Но вот река сделалась шире, скалы отодвинулись дальше от берегов, стал показываться густой ивняк и целые полосы дерна. Старик с большим вниманием осматривал скалистые берега. Вдруг он кивнул головой гребцу, тот сложил весла, и лодка пошла только по течению. Старик опустил глубже весло, пирога круто повернула к левому берегу и в два или три удара рулевого весла скользнула в маленькую, едва заметную бухту. Последняя со стороны реки была закрыта ивняком и тростником, и скалы огораживали ее со всех сторон, как крепостной стеной. В самом углублении бухты, почти закрытый ивами, виднелся вход в пещеру.

— Мы приехали! — сказал Вильямс Рафу, выскакивая на берег.

Юноша тоже спрыгнул, и они вытащили пирогу на берег, за ивовые кустарники. Раф с удивлением увидел, что подле пещеры лежала совершенно новая берестовая лодка, тщательно закрытая мхом и папоротником. Ее можно было увидеть только стоя рядом с ней, потому что тростник и мох осели от времени. Раф наклонился и с восторгом рассматривал пирогу. Вильямс улыбнулся и сказал:

— Неужели же ты думаешь, что твой отец и Вильямс могли что-нибудь необдуманно и плохо делать в предприятии, которое должно принести нам несметные выгоды! Ступай за мной, — прибавил он, беря Рафа за руку, — ты увидишь, как мы все устроили!

Они вошли в пещеру. Она была неглубокая, но совершенно сухая; даже на земле не было никакой сырости. Вход, через который дневной свет проникал в пещеру, сравнительно с нею, был широк. Река не могла ее залить, потому что спереди лежали обломки скал и защищали пещеру от половодья, как хорошая плотина. В середине был устроен очаг, по бокам — две моховые постели, а в углу, под грудой камней, хранились съестные припасы. Все было в удивительном порядке.

Охотники разгрузили старую пирогу, осмотрели капканы, расставили их и устроили свое домашнее хозяйство. Потом Раф стал готовить ужин из пеммикана. Он развел огонь, вскипятил воду и сварил сытную похлебку из мясной муки, медвежьего сала и соли. Поужинав, друзья легли отдыхать. Они положили на мох спрятанные в пещере ковры и завернулись в толстые шерстяные одеяла.

Им и раньше приходилось не только плавать по Арканзасу, но и заплывать во все реки, впадавшие в него с правой и с левой стороны. Везде они находили множество бобровых построек. Где только попадались такие постройки, они расставляли капканы и укрепляли их, а эта работа чрезвычайно утомительна. Вечерами, вытащив пирогу на берег, охотники завертывались в шерстяные одеяла, чтобы хоть сколько-нибудь защитить себя от москитов, и ложились спать подле своей пироги.

Теперь же дым очага наполнял всю пещеру и выгонял насекомых. Охотники спали крепким сном до самого утра. Ничто не тревожило их.

Солнце стояло уже высоко, когда они проснулись. После короткой молитвы, прочитанной Джеком Вильямсом, оба вскочили с постели. Раф, подражая своему покойному отцу, занялся хозяйством, собрал целую охапку хвороста, в котором не было недостатка, и приготовил завтрак.

Прежде чем ехать дальше, надо было многое привести в порядок. Об этом позаботился Джек Вильямс. Раф в это время забрасывал сети, ловил рыбу в Арканзасе и готовил кушанье. Когда все было готово, охотники осмотрели новую пирогу, заново осмолили ее, нагрузили капканами и съестными припасами и спустили на реку.

Пирога понеслась по реке. По тому, как спокойно под тенью густых лесов, росших на обоих ее берегах, паслись олени, было видно, что тут вблизи нет краснокожих, и охотники могли смело двигаться вперед. Изредка виднелись стада бизонов, которые при неожиданном появлении пироги с ревом и поднятыми вверх хвостами бросались прочь от берега.

По всем признакам было видно, что страшный враг белых, черноногий индеец, был далеко от реки. Они вполне убедились в этом, когда увидели бесчисленное множество бобровых построек на крутых берегах Арканзаса и в устьях его притоков.

Везде они расставили и укрепили капканы и поплыли дальше.

Но вот они попали в травяные степи, так называемые прерии; тут и там попадались небольшие острова, и тут-то было особенно много бобров. Некоторые из