— Такое впервые, — оправдывается Ной. Оправдывается шёпотом. Но видение уже дрожит, распадается на части, тает.

Бета сидит за столом. Бледная, растерянная, зубы плотно сжаты, в глазах гнев. Последней угасает музыка чужого мира. Бета пытается побороть дрожь. Ей кажется, что если сейчас она перестанет злиться, то потеряет сознание. Так много слышать об этом мире, знать о том, что он существует, но быть не готовой к встрече с ним, особенно с голой женщиной в ванной…

В эту ночь Ной снова не смог заснуть. Разыгравшееся воображение оживило шорохи и тени. Казалось, другой мир таится где-то здесь, рядом. Ной вскакивал, оглядывался по сторонам. Бета ушла спать на диван в гостиной, оставив его одного. Ей нужно было подумать. Ей нужно было решить, что делать дальше. Несколько раз она на цыпочках подкрадывалась к спальне, прислушивалась, но другой мир не возвращался. Другая женщина не возвращалась. Женщина в ванной. Последнее было почти так же неприлично, как если бы Ной видел её без одежды. И что-то подсказывало Бете, что её мужчине это понравилось, взволновало его. Иначе почему он не хочет снова обратиться в Комитет? «А, может быть, он уже знает, что на этот раз они не откажут ему? — подумала Бета. — Что, если он не хочет обращаться в Комитет, потому что ему нравятся эти Просветы?». Стыд за своего мужчину залил щёки Беты румянцем. Нет, она не может позволить, чтобы видения остались. Не важно, хочет этого Эдвард или нет, нужно положить Просветам конец. Нужно вернуться к нормальной жизни. Бета осторожно поднялась с дивана и вышла на кухню. Почти час ей потребовался на то, чтобы составить заявку в комитет от имени Эдварда Ноя. Подделка документов волновала, но другого выхода Бета не видела. Она была так сильно взволнована, что после того, как отправила заявку, долго не могла заснуть.

Ей ничего не снилось. Она хотела верить, что не снилось — сейчас даже сны предательски напоминали о Просветах.

— Ты ещё злишься на меня? — спросил её утром Ной.

— Я злюсь не на тебя. Я злюсь на способность, которой не должно быть у нормального человека, — сказала ему Бету.

Ной долго смотрел на неё, пытаясь понять, о чём она думает, но лицо Беты было подобно серой маске, на которой нет ни одной эмоции. Лишь какая-то непонятная тревога витает в воздухе. Тревога, которую чувствовал Ной. Чувствовал даже когда Бета ушла на работу. Для самого Ноя работа закончилась, как только появились первые видения, первые Просветы. Пособие было небольшим, но его исправно увеличивали каждый год. Увеличивали всем, у кого были Просветы. И каждый год Комитет собирался и решал, что делать с появившимися талантами, да и таланты ли это. До тех пор, пока решение не было принято, к Просветам у людей относились как к заболеванию. Несколько раз Ной пытался отыскать других, подобных себе, но информация была закрыта. Можно было узнать их имена, но адресов не могло дать ни одно информационное бюро.

Ной услышал стук в дверь и вздрогнул, подумав, что возвращаются его видения. Но стук не принадлежал другому миру. На пороге стояла группа регуляторов из Комитета. Ной не знал, почему, но их одежда и их лица всегда пугали его. Что-то в них было недоброго, гнилостного.

— Эдвард Ной? — сухо, надтреснуто спросил один из них.

— Да, а что, собственно…

— Следуйте за нами, — оборвал его на полуслове регулятор.

— Но… — Ной нервно покосился на ждавший у порога транспорт Комитета. Внутри всё как-то сжалось. «Что это? Почему они здесь? Хотят поговорить о пособии?». — Могу я взять куртку?

— Только быстро.

— Конечно, — Ной чувствовал, как усиливается волнение. «А что, если они здесь из-за его видений, Просветов? — думал он, выходя на улицу. — Но как они узнали? Кто им сказал? Бета? Ну, конечно, Бета. Но почему?».

Ной забрался в транспорт регуляторов. Комитет находился на окраине города — большое неуклюжее здание, похожее на стальной куб. Внутри всё было серым. Абсолютно всё. Даже мебель и та стального цвета. Ноя провели в комнату заседаний. Собрание Комитета сидело за прямоугольным серым столом. Шесть мужчин и две женщины. Лица жёсткие, словно вырублены из камня. Из старого-старого камня. Причём скульптор явно был любителем, неумехой, если, конечно, его целью не было превратить эти лица в дисгармоничные маски, лишённые красоты и привлекательности.

Ни один звук извне не проникал в комнату. Тишина казалась абсолютной.

— Сегодня утром мы получили от вас заявку на изъятие способности видеть Просветы, — сказал начальник Комитета, который сидел в центре стола. — Это уже третья заявка, верно?

— Заявка? — Ной почувствовал, как тошнота подступила к горлу. — Я не подавал заявку.

— Бета Грим принесла её. Она же выступила в качестве свидетеля, что ваша способность усилилась.

— Не понимаю, при чём тут Бета…

— Разве вы не живёте с этой женщиной?

— Живу, но…

— Значит, у нас нет причин, чтобы сомневаться в её показаниях.

— Но я не подавал… — Ной заставил себя замолчать. Неожиданно ему всё стало ясно.

— Говорите громче, вас не слышно, — велел ему начальник Комитета.

— Я не… — Ной вдруг подумал о том, что будет, если он скажет, что Бета подделала документы. — Я…

— Что, что? — начальник Комитета подался вперёд, заглядывая Ною в глаза.

Ной не двигался, не дышал. От напряжения перед глазами поплыли тёмные пятна. В помещении было тепло, но он чувствовал, как холод пробирается под одежду. Этот серый стальной куб сводил с ума. На стенах ни одной картины, потолки высокие. Ной замер — тяжёлый редкий снег падал сверху, рождаясь из пустоты. Даже не сверху, нет. Он падал за огромными окнами, которых никогда не было в этом стальном кубе.

— Что это? — растерялся начальник комитета. — Это и есть Просвет? Это и есть ваша способность? — он уставился на Ноя, требуя ответа.

— Это… — Ной запнулся — яркое солнце другого мира ослепило привыкшие к искусственному освещению глаза.

— Снова ты! — услышал Ной знакомый женский голос, обернулся.

Одетая в чёрную кожаную куртку девушка стояла у станка, меряя Ноя негодующим взглядом. Где-то за её спиной суетились люди, но они были больше похожи на призраков, на дымку. Реальной в этом мире была лишь девушка. Знакомая девушка.

— Это и есть Просветы? — снова спросил начальник Комитета. Его голос громыхнул, отражаясь от железных стен, отражаясь в мире Ноя. — Это и есть другой мир?

— А что ещё, по-вашему? — спросил его Ной, только сейчас понимая, насколько сильно привязался к своей способности, привязался к Просветам. Они стали его неотъемлемой частью. Он верил, что стали. Верил и не хотел отдавать.

— Эндрю Ной! — снова громыхнул голос начальника Комитета. — Верните нам нормальный мир. Думаю, мы видели достаточно.

— Я не могу, — тихо сказал Ной, но Просвет уже и сам распадался, словно испугался жёсткого надтреснутого голоса, растворялся. Возможно, его последний Просвет.