Чарли молчал. Заговорила Мими:

– Через два часа отплывает пароход. Ты можешь вернуться домой, Чарли! – мягко произнесла она. Англичанин округлил глаза и прошептал, что у него нет средств, но француженка заверила, что этот вопрос уже улажен.

Некоторое время все трое сидели молча. Было слышно, как свистят легкие водителя, у которого, судя по всему, была астма.

– Как она? – осторожно спросил Чарли.

– С ней все хорошо, – произнесла Мими. – Она теперь успокоилась.

Чарли с ненавистью смотрел на Шэнли, считая его виновным в том, что произошло. Китаец словно прочитал его мысли и спокойно произнес:

– Не вини меня, Чарли, я тебя предупреждал!

– Почему ты не отпустил ее со мной? – произнес хрипло англичанин.

– Потому что нет смысла бежать! Неужели ты этого так и не понял? Можно пересечь моря и океаны, желая обрести свободу, но при этом оставаться рабом! Я защитил и ее, и тебя!

– И себя, да, Шэнли?

– Этот разговор бессмысленный! – разозлился китаец, отворачиваясь к окну. Он сидел напротив англичанина, Мими его подпирала сбоку.

– Чарли, у тебя было прекрасное приключение! Благословенны небеса, что подарили вам это чувство!

– Я хочу с ней попрощаться! Я должен ее увидеть! – воскликнул Чарли, начав суетиться. Лечение в клинике не прошло даром. Приступы паники он не мог контролировать. Мими прижала его к себе и начала шептать слова какой-то французской песенки, чтобы отвлечь его. Чарли отдышался и спокойно произнес:

– Я спокоен. Спасибо.

– Я не могу так уехать, Мими! Здесь остается мое сердце! – признался Чарли, сглатывая ком отчаянья, мешающий дышать. Небо было низкое и мрачное, словно Гонконг был в трауре. Ледяной ветер задиристо трепал одежду и прически. Англичанин был бледный, как полотно, губы посинели, но не от осенней погоды, а от причиняющего боль холода внутри его организма. Мими было безумно жалко страдающего мужчину и, сжав его ледяную руку, она с заботой в голосе произнесла:

– Если ты хоть капельку ее любишь – ты уедешь! Чарли, это лучший вариант для вас обоих!

Он обреченно кивнул. Женщина протянула ему большой конверт.

– Что это? – удивился англичанин.

– Твои статьи об Азии и Гонконге! Ты ведь для этого сюда приезжал? Конечно, ты можешь их переделать – свой стиль, язык… Как там у вас журналистов это называется не знаю! Словом, используй любые слова, но суть должна остаться та, что изложена на этих страницах! И, конечно же, ни слова о настоящей Мадам Вонг! Можешь покуражиться, использовать домыслы, слухи – ты это уже делал и весьма виртуозно. О ней ни слова! Понимаешь меня? Неприятно это говорить, но… я должна! В мои сегодняшние обязанности входит напомнить, что у тебя есть жена и дочь… А у тайных китайских обществ – длинные руки! Поверь, я это знаю не понаслышке!

– Ого! Кто ты, Мими? Не просто подстилка для генералов и солдат?

– Не надо, не старайся меня оскорбить, Чарли! Не порти эту трогательную минуту расставания!

Француженка бережно провела по его лицу, затем поцеловала его в щеку.

– Это от нее! – прошептала она.

Сдавленные спазмы рыданий вырвались из его горла, вмиг все поплыло перед глазами мужчины, и он с трудом удержался на ногах, словно стоял на палубе болтающегося штормом корабля.

– В конверте деньги на расходы в дороге! Счастливого пути, Чарли! Прощай!

Мими тоже хныкнула и поспешила удалиться, чтобы не потекла косметика. Она села в машину, не оборачиваясь, а он смотрел ей вслед, это была единственная нить, которая в данный момент связывала его с Шан.

Пароход отплывал, понурый Чарли стоял на палубе, уставившись на конверт. Ему захотелось вышвырнуть его за борт, но фраза Мими о длинных руках тайных китайских обществ не давала ему покоя! Что если они уже протянулись через соленые воды? Возможно, когда он вернется в свой дом, тот будет пустым? Что тогда? Ради чего ему жить? Вдруг в голову англичанина пришла красочная идея: выбросить за борт не конверт, а свое тело! Шагнуть в пучину вод и сгинуть навсегда, оставив после себя прах своих бед! Он уставился на серое море, пузырящееся вокруг их судна, и вдруг заметил неподалеку дрейфующий катер, в нем стояла женщина. Она была одета во все черное и когда плавучие средства сравнялись, Чарли понял – это была Шан. Она не смогла не приехать. Плакала и улыбалась, глядя на него. Предательские слезы размыли эту прекрасную картинку, он почти не видел ее лица. Чтобы не взреветь, как раненый зверь, Чарли сжал зубами кулак. Некоторое время катер сопровождал пароход. Мужчина мысленно молил ее: «Побудь еще со мной, Шан!» и какое-то время катер мчался по волнам, а потом, взмахнув рукой на прощание, она повернула гудящую машину и помчалась обратно к берегу. Он смотрел на удаляющуюся точку, глухо рыдая.

Дрожащая рука Чарли постучала в парадную дверь. Через пару минут перед ним появилось лицо Джессики. У нее, оказывается, были веснушки на носу! Он никогда их не замечал. Его прекрасная жена была такая свежая, молодая. Она даже не сразу узнала в обросшем бородой аборигене с седыми висками собственного супруга и осторожно уточнила:

– Чем я могу вам помочь?

– Джесс! – выдохнул мужчина.

Узнав его голос, она чуть не свалилась на пол от удивления.

– Извини, надо было предупредить! Я звонил, но… никто не брал трубку! – задыхаясь от волнения, оправдывался Чарли.

– Да… никто не брал трубку… Мы уезжали с Лили к моим родителям. Но потом что-то во мне всколыхнулось, и я почувствовала, что надо вернуться. Я вернулась к тебе, слышишь? Навсегда!

Чарли крепко прижал ее к себе, вдыхая запах весны и новой жизни.

– Больше никогда нас не оставляй, Чарли! – произнесла Джесс, капризным нежным голосочком.

– Обещаю, никогда больше не оставлю!

Редактор сидел хмурый и долго молчал, уставившись на лежащие перед ним листы. Худощавый престарелый щеголь со вставной челюстью был старомоден в одежде, но не во взглядах.

– Понимаешь, Чарли, – произнес он осторожно, – твои статьи – очень хороши! Как обычно ты на высоте, и я рукоплещу твоему таланту. Но на дворе середина двадцатого века! Люди устали говорить и читать о глобальных, серьезных вещах – о войнах и политическом противостоянии.

– И чего же хотят люди, по-вашему? – мрачно уточнил журналист.

– Мистики, страсти… пиратов!

Чарли протянул пожелтевший экземпляр газеты, в котором была та самая статья, поспособствовавшая личному знакомству со знаменитой Мадам Вонг. Конечно, Чарли помнил, что говорить о ней запрещено, он и сам этого не хотел. Потому что упоминание о ней приносило слишком неприятные ощущения.