– А может, и будет, и мне придётся носить его на перевязи.

– Ты до сих пор носишь так Хель.

– Это потому, что она меня так сильно любит. И кстати, может быть, наша клякса вырастет такой большой, что проглотит все Девять Миров, и тогда всем нам придёт конец.

– Хочешь сказать, что конец света наступит из-за того, что один из наших детей всё проглотит? – Дрожь пробежала по её спине, и ведьма в очередной раз отогнала мысль о видении. Ей было очевидно, что лучше не напоминать ему о том, что она узрела той ночью и попыталась описать… Тем более женщина не была уверена, что сдержится, если от её тревог вновь отмахнутся, поэтому держала рот на замке.

– Я всё ещё считаю, что мы должны научить их пожирать людей. Думаю, у Хель это получится особенно хорошо, несмотря на её маленький ротик. Только посмотри, как она пожирает свой ужин.

Ангербода подтолкнула его в сторону скамьи.

– Почему бы тебе не использовать свой большой рот для чего-нибудь полезнее болтовни и наконец не поужинать?

– Мой рот много в чём полезен, вот, например…

– Сколько раз я просила тебя не произносить непристойностей при детях? – прервала его колдунья, потому что муж всё ещё придерживал её за бедра, и она предчувствовала, что сейчас последует какое-то фривольное замечание.

– Полагаю, ты просто слишком хорошо меня знаешь, – парировал он, отпуская её, затем повернулся и начал корчить рожи Хель, которая хихикала как сумасшедшая, пока чуть не подавилась едой.

Как бы её ни раздражало подобное поведение за столом, Ангербода понимала, что навсегда сохранит в сердце такие чудесные дни и будет лелеять их в воспоминаниях, ибо что-то подсказывало ей, что они будут редкими и мимолётными.

Вскоре после этого Гёрд объявилась однажды утром у двери в пещеру с корзиной, полной мотков некрашеной шерсти, и решительным взглядом, которого Ангербода никогда прежде у неё не видела.

– Я пришла, чтобы позаниматься с Хель, – заявила ётунша как ни в чём не бывало. – Ты говоришь, что ей скучно копаться в саду, а все остальные домашние дела слишком утомительны для неё, так что всё, что ей остаётся, – просто слоняться вокруг. Так вот, я собираюсь научить её делу, которое поможет занять руки. Я видела, как она от нечего делать теребит своего игрушечного волка – скоро от него ничего не останется.

Ангербода поднялась из грядки и сдвинула соломенную шляпу на затылок, чтобы лучше видеть Гёрд. Потом перевела взгляд на Хель, которая сидела, с несчастным видом рисуя палкой на земле возле деревьев, в то время как её братья охотились, и снова на Гёрд. Ведьма, конечно, умела шить и ткать, но её это никогда особенно не интересовало.

– Сделай такое одолжение, – ответила наконец она. – А чему ты хочешь научить малышку?

Гёрд только улыбнулась.

– Можно я вытащу скамейку наружу?

Ангербода кивнула, и ётунша жестом поманила Хель подойти. Девочка поплелась через поляну и плюхнулась на скамейку рядом с Гёрд, а Ангербода вернулась к прополке грядок, но внимательно прислушивалась к разговору.

– Это зовут вязанием иглой, – начала рассказывать гостья, доставая пару носков. Похоже, они были сделаны из той же шерстяной пряжи, что лежала у Гёрд в корзинке, а один носок был готов лишь наполовину. Нитка, что шла от него, была продета в самую большую иглу, которую когда-либо видела Ангербода, толщиной в половину её пальца, вырезанную из гладкого дерева.

– Какие странные, – протянула Хель, разглядывая носки. – Почему они такие большие? Они на огра?

– Я намочу их и буду тереть друг о друга, и волокна затянутся так плотно, что вода не сможет проникнуть внутрь. После этого они станут подходящего для человека размера. Видишь? – Она полезла в корзину и вытащила варежку, связанную точно так же, но более плотными и ровными рядами. Ангербода была под впечатлением.

Хель взяла у Гёрд варежку и с любопытством провела по ней маленькими пальчиками.

– Как интересно!

– Это очень просто, – с улыбкой сказала ётунша. – Смотри! Возьми вот этот кусок пряжи, обмотай его вокруг пальца и…

К тому времени, как Гёрд ушла от них в тот день, Хель так увлеклась вязанием, что её руки не останавливались с того момента, как гостья передала ей иглу и шерсть. Ангербода горячо поблагодарила подругу, хотя, возможно, это было несколько преждевременно – дочь не прекращала возиться с пряжей даже для того, чтобы поесть, и её не удалось соблазнить даже овсяными лепёшками и мёдом.

– Ты связала замечательную заготовку. А что это будет? – спросила Ангербода позже вечером, когда она пыталась уложить их всех спать. – Но сейчас пора в кровать.

– Я пока просто тренируюсь, мама, – сказала Хель.

Лишь с большой неохотой она позволила забрать на ночь иголку и пряжу. Хотя Ангербода была благодарна Гёрд за то, что она придумала Хель какое-то занятие, но весьма опасалась, что подруга попросту придумала её дочери новое пристрастие.

Однажды в конце лета, когда Локи не было уже почти неделю, Гёрд заглянула проверить, каковы успехи Хель в рукоделии. Ангербода пригласила её остаться на ночь, чтобы ей не пришлось торопиться домой в темноте, и кузина Скади с радостью согласилась, так как опасалась ходить по Железному Лесу в одиночестве даже при дневном свете, не говоря уж про ночную пору.

Ведьма понимающе кивнула, хотя, будучи её домом уже много лет, этот лес был для неё безопаснее любых других мест во всех Девяти Мирах. Но в то же время она втайне радовалась, что посторонних он по-прежнему пугает – это означало, что её семью и далее не станут тревожить. А большего ей было и не нужно.

– Я не видела Скади уже две недели, – произнесла Ангербода. Был ранний вечер, и женщины сидели за столом, в то время как Фенрир и Ёрмунганд боролись на поляне, а Хель, сидя на траве, возилась со своим вязанием, пока ещё было светло. – У меня почти закончился эль.

– В Ётунхейме поговаривают, что в Асгарде что-то назревает, во всяком случае, так слышали мои родители. Возможно, её призвали на совет – в конце концов, она теперь числится среди богов, – сказала Гёрд. – Спроси об этом своего мужа, когда он вернётся.

– Да, но я хочу знать, что происходит на самом деле. А это значит, мне лучше подождать и спросить Скади, а не его, – ответила ей ведьма, а про себя добавила: «И кроме того, с ней я, скорее всего, увижусь раньше».

– Почему это?

«Потому что я никогда не уверена, говорит ли он мне всю правду или нет», – подумала Ангербода, но вслух ответила:

– Он склонен чрезмерно приукрашать свои слова. Скади рассказывает о произошедшем куда незатейливее.

– Под «незатейливее» ты подразумеваешь «скучнее»?

– Нет, я имею в виду именно «незатейливее». Истории у неё не скучные. Однажды я слушала их целую зиму и ни разу не заскучала.