было. Уверен, что потянешь? Ответственность за целый род — довольно тяжкое бремя. А ты взялся аж целых два рода восстанавливать.

— Конечно, я справлюсь. Или у тебя есть сомнения? — с вызовом спросил я, заглянув в бездонные карие глаза отца.

— Какие ещё сомнения? Ты Архаров. Кровь и плоть моя. Я знаю, что ты пробьёшь любую стену. Но всё же, одну проверку я тебе устрою. — Улыбнувшись, Константин Игоревич обрушил локоть на стол. — Поборемся на руках. Если выиграешь, род твой. А если выиграю я…

— У тебя нет шансов, — усмехнулся я, хищно оскалившись.

— А-ха-ха-ха! Мой мальчик! — заливисто рассмеялся отец. — Ну что ж, покажи мне свою силу.

Кисти сдавили друг друга до хруста. Свободными руками мы взялись за края стола, после чего Константин Игоревич начал отсчёт.

— Три. Просрал? Не реви. Два. Зарыдает вдова. Один. Каждый сам своей судьбы господин.

На этих словах мы стали тянуть в разные стороны. Жилы на моей руке вздулись, вены вылезли. Наши руки замерли по середине стола и никто не собирался сдаваться. Внезапно отец засмеялся. Смеялся он так беззаботно и радостно, что я понял. В этот момент отец счастлив. Момент единения отца и сына. Момент, которого в реальном мире никогда не было. Поднатужившись, я прижал кисть отца к столу.

— Я победил! — радостно выкрикнул я.

— А разве могло быть иначе? — искренне улыбнулся отец. Подул ветер, отчего фигура Константина Игоревича поплыла, словно была сделана из тумана и растаяла. — Теперь род твой.

— Нет! Отец! Не уходи! Отец! — закричал я, вскочив со стула, и грохнулся в пустоту.

Правда, пустота оказалась весьма осязаемой. Я лежал на полу, уткнувшись лбом в лакированный паркет.

— Больно, — прошипел я и перевернулся на спину.

В хорошо освещённой комнате было красиво. Стильные обои, картины на стенах, резная мебель. Явно я находился не в больничной палате. Поднявшись с пола, подошел к окну, из которого лился яркий солнечный свет. На улице искрился снег, под которым затаился парк, которым я восторгался ранее.

Всё понятно. Меня доставили в поместье барона и разместили на втором этаже. Что ж, весьма польщён. Вопрос только, где разместились Серый и Гаврилов? Я использовал Всевидящее Око для сканирования поместья. Десятки слабых энергетических сгустков, один из которых мог принадлежать Серому, но лишь один концентрированный, мощный — и явно это не Гаврилов.

Этот сгусток довольно быстро приближался к двери моей комнаты. Гулкие шаги разносились по коридору, я же закрыл глаза и позволил эхолокации отрисовать образ идущего. Гостя я узнал безошибочно. Да и как тут не узнать? Другого такого доходяги в баронстве сложно найти. Фигура остановилась у двери и занесла руку, чтобы постучать.

— Юра, можешь войти, — опередил я брата и самодовольно улыбнулся, увидев его удивлённое лицо.

Кстати, я совсем забыл вам рассказать одну парадоксальную вещь. Силуэт Юры доминанта родной крови не подсвечивала. Забавно. Род Архаровых унаследовал парень, не являющийся кровным сыном Константина Игоревича. Это делает отцу честь и своего рода превращает род Архаровых не в кровную линию, а в идеал, заложенный в умы, всех кто когда-либо служил роду. Людей убить легко, а вот идею…

— А как ты…? — замялся он, войдя в комнату.

— Я же говорил, что у меня в рукаве ещё уйма фокусов. Как самочувствие?

— По этому поводу я к тебе и зашел. Михаил Константинович, твою мать. Это что, вообще, было? Почему я чувствую себя намного лучше, чем когда-либо?

— Это было лечение, мой дорогой брат. Выпишу вам чек за мои услуги на девять, девяносто девять, — усмехнулся я и сел на край кровати.

Юрий же не находил себе места и шастал по комнате из угла в угол.

— Я понимаю, что лечение. Больно было так, что я думал, сердце вот-вот не выдержит нагрузки и разорвётся! — выпалил он, активно жестикулируя. — А как так вышло, что у меня даже шрамы исчезли? — Юра показал на бровь, с которой, и правда, исчезли все шрамы.

— Ну-у-у… — протянул я, ехидно улыбаясь. — Пока я не глава рода Архаровых, а значит, не смогу тебе рассказать, так как это секрет рода Багратионовых. Вот если бы ты передал мне бразды правления…

Юрий оценил мою шутку и громко захохотал.

— А ты очень интересный малец! Будь ты лет на двадцать постарше, мы бы Имперцам дали достойный отпор.

— Гвардейцы бились до последнего ради спасения детей. Это дорогого стоит. А я в одиночку не смог бы переломить ход сражения, несмотря на то, был бы старше на двадцать или сорок лет.

Я безусловно поскромничал, так как если бы у меня имелись двадцать лет для накопления доминант, то я на каждом слоте пирамиды выстроил бы конгломерат, на основе которого сделал бы другой конгломерат покрупнее, а сверху возвёл ещё один. Другими словами, я бы превратился в настоящее чудовище, с которым даже абсолют не смог бы совладать.

— Слушай, а как так вышло, что из двух тысяч человек, лишь тридцать действительно являются родными детьми отца? — задал я вопрос, на который уже и так знал ответ. Просто мне было интересно послушать рассказ Юрия.

— Знаешь. Забавно вышло. Отец и правда любил женщин, а из детей пытался вырастить настоящих воинов. Вот только слухи о его плодовитости сильно преувеличены. Самое забавное, что эти слухи распустили аристократы, когда узнали, что отец подбирает детей с улицы и воспитывает, как родных. Всем без исключения он давал равные права и возможности. Будешь трудолюбив и всего себя посвятишь тренировкам, а после и защите рода? Честь и хвала тебе, а в придачу возможность стать новым главой рода.

Ого. А вот это что-то новенькое. Не знал, что к этому слуху приложили руку другие аристократы. Впрочем, это ожидаемо. Константин Игоревич многим попортил кровь. Аристо понимали, что в открытом противостоянии их шансы невелики, а вот шептать за спиной — милое дело. Чем они и занимались, марая репутацию отца. Это же объясняет поведение Юсупова, ведь он вырос на подобных пренебрежительных слухах.

— Отец с каждым днём открывается с новых сторон, — задумчиво проговорил я. — Юрий Константинович, я рад, что ты здоров и полон сил, но давай вернёмся к моей просьбе. Мне катастрофически не хватает людей для защиты Ленска. Может, среди двух тысяч человек найдётся хотя бы два десятка бойцов, желающих