Воительница звонко стукнула себя по лбу!

– Прости, Малик, у меня была тяжелая ночь, и я позабыла, что у тебя сегодня знаменательный день! Ты готов принять звание и татуировку? Не передумаешь?

Девушка была совершенно не готова прямо сейчас обсуждать с мужем его душевное состояние, но кто ж ее спрашивал? Мужья вились вокруг в предвкушении праздника, радости, подарков… Ох, еще и подарки! Ей хотелось зарыться в песок и тихонечко лежать там, пока вся эта мужская суета не прекратится! Однако пришлось вставать, сохраняя безмятежное выражение лица, быстро обливаться водой в общественной купальне у родника, надевать красивые шальвары, джеллабу, и все положенные знаки ее положения.

Малик заслуживал самого лучшего подарка, поэтому девушка повела его в оружейный ряд, и выбрала хороший широкий боевой пояс с комплектом боевых метательных ножей. Заодно прихватила корзинку сладостей для младших мужей, и корзинку фруктов для вручения старшим мужьям Матери.

Домой они вернулись только по жаре, и Лисанна тотчас спряталась в шатер, собираясь подремать до заката. Малик успел вылить на полог детской палатки несколько ведер воды, чтобы уменьшить духоту для Герти, а потом неслышно внес влажное полотнище в шатер супруги, перекрывая вход жаркому воздуху. Лисанна, спавшая чутким сном воина, улыбнулась, когда он коснулся губами ее губ, и неслышно выскользнул из шатра.

К закату на берегу загудели барабаны, призывая мужчин на церемонию. Все супруги Лисанны принарядились, даже вечно недовольный своим положением Зит. Сама воительница не хотела выставлять напоказ свои достижения – всегда найдется злой язык, который скажет, что Мать потакает своей старшей дочери, но Табиб убедил ее:

– Госпожа наша, там будет много женщин, если вы будете одеты хуже, чем ваши мужья, позор и поношение падут на наши головы.

Лисанна сдалась, и позволила Табибу хлопотать вокруг, подгоняя по фигуре стеганый кафтан вишневого шелка, расшитый по кромкам золотой канителью. Позволила Лирану уложить волосы в высокий хвост и украсить трофеями. Зит вынес начищенное оружие и воинский пояс, а Малик укрепил на ее голове повязку замужней женщины.

Выдвижение семьи напоминало караван, идущий в пустыне – впереди рослая воительница в ярком наряде, следом нянька с ребенком. Герти, наряженная в гранатовую рубашку и шальварчики, охотно смотрела по сторонам, насасывая палец. Замыкали шествие мужья в порядке своего старшинства. Зит, как получивший разводное письмо, шел последним.

Все было как и в прошлый раз – просторный шатер, в который, робея, входили молодые мужья, ограда из крепких брусьев, за которой толпились женщины, обсуждая молодоженов, наряды и беременности. Несколько трактиров, приветливо распахнувших двери для тех, кто собирался ждать до рассвета. Но у Лисанны екало сердце.

Татуировка старшего супруга это не просто брачный браслет на запястье. Это болезненно и очень почетно. Мужчины в возрасте любят хвалиться, что даже не пикнули во время нанесения узора. И чем подробнее и болезненнее рисунок, тем больше уважают мужчину члены племени. Выдержит ли Малик? Лисанна слушала шепотки, что некоторые женщины, в заботе о мужчинах, подливают им опий, чтобы они вынесли все с терпением, но воительница знала, что такая уловка оскорбит Малика. Он воин, и ценит честь.

Выругавшись сквозь зубы, девушка повернула к трактиру – есть повод хорошенько напиться, чтобы смыть тревогу и чувство вины.

Младшие мужья и Сото с Герти на руках остались в «мужском» зале, а воительница решительно двинулась к столикам в «женской» части заведения.

– Вина! И фруктов! – грозно скомандовала она стройному подавальщику с ярко накрашенными губами.

Парнишка одним взглядом оценил тяжесть боевых браслетов и настроение гостьи, и тотчас рванул на кухню. Через пять минут Лисанна пила терпкое сладкое вино, и заедала его кисловатыми яблоками и виноградом. Ее глодал страх. Пожалуй, впервые за много лет девушка боялась не за себя, не за соратниц, а за мужчину! Расскажи кому из «боевых кошек» – не поверят!

Хихикнув, воительница решила, что вина мало, но кувшин оказался пустым.

– Мальчик! Еще кувшин! – крикнула она в пространство, и тяжелая посудина тотчас опустилась на плетеный поднос, а огрызки убрались куда-то за пределы ее круга зрения.

Когда боль в груди поутихла, а пейзаж перед глазами начал расплываться, прямо над головой Лисанны вдруг звонко прозвучало:

– О, командир!

Воительница сморгнула тяжелую пелену, и обнаружила своих «боевых кошек» едва ли не полным составом!

– Девчонки-и! – нетрезво улыбнулась она, – что вы тут делаете?

– Выпить хотим! – белозубо улыбнулась Массима, тяжеловесно падая на песок, – мальчик, подушку!

Тут-то Лисанна и вспомнила! Раз в год «боевые кошки» отмечали прием в отряд! Обычно в конце лета собирались сослуживицы, устраивали легкий дебош в ближайшем трактире, вспоминая службу, и заново подтверждая сестринские клятвы. А она умудрилась забыть! Пропустить! Или командира просто не пригласили? Массима верно разгадала хмурый взгляд:

– Мы вас специально не искали, командир, вы ж только мужей взяли.

– И что? Неужели мужья помешают мне выпить? Наливайте, девчонки! За «боевых кошек»!

«Девчонки» переглянулись, и не стали спорить. Если командир чего-то хочет, лучше ей это дать. Подавальщик сбился с ног, выставляя на столики кувшины, пиалы и легкие закуски. Вино и более крепкая фруктовая водка лились рекой. Сначала «кошки» постарались быстренько догнать командира, но тут уж Лисанна очнулась и потребовала горячее мясо, густой сытный суп и много острого сыра.

– Пить нужно прааавильно! – втирала она молоденькой девчонке, едва получившей первую подвеску на браслете. – Сначала горячее поесть, а уж потом вино и сыр!

Девчонка нервно моргала: с одной стороны, гордясь соседством со знаменитой Лисанной, а с другой, побаиваясь ее крепкого сухого кулака, мелькающего в сантиметре перед лицом собеседницы.

Потом они сплясали боевой танец, едва не затоптав пару посторонних посетительниц. Потом собрались идти бить морды рыбачкам с новенького баркаса Массимы. Но пожалели расстроенную кошку, и вместо драки устроили жалобное пение, от которого завыли все окрестные собаки. К середине ночи кончились силы, боевые сестры расслабленно разлеглись на подушках, потягивая вино, и вспоминая подвиги.

Когда тамтамы на берегу стихли, а факелы погасли, Лисанна вскочила с подушек и, не обращая внимание на оклики сослуживиц, пошатываясь, вышла из трактира. Младшие мужья, закутавшись в свои покрывала, тихонько сидели у стены, дожидаясь подгулявшую супругу, а Малика прямо к ней под руки вели два старших супруга Матери.

Лисанна выпрямилась, сдержала икоту, и уставилась на мужа во все глаза. Он шел спокойным мерным шагом, и только некоторая деревянность походки указывала на то, что ему непросто дается такое сдержанное поведение.

На лице мужчины вокруг глаз красовалась свежая белая повязка. Лишь небольшие отверстия позволяли ему видеть путь. Крови на повязке не было, но Лисанна знала, как наносятся татуировки, и представляла, что сейчас ее мужчина не может даже глазами шевельнуть без неприятного ощущения, гулом отдающегося в голову.