— Не знаю. Во всяком случае, произошло это около ста тысяч лет назад, во времена, когда наши предки с голым задом носились по лесам и оврагам матушки-Земли.

С этими словами Толстый Ансельм, в свою очередь толкнув дона Киора брюхом, так что тот отлетел в угол, проворно скрылся в каюте.

На следующий день к кардиналу началось паломничество. Тот, узнав, что адмирал все рассказал донам, пришел в ярость, но поделать уже ничего не мог. Доны толкались у дверей каюты, вваливались толпами, требуя благословения или исповеди, но тут же начинали жадно расспрашивать о кристаллах святой Дагмар. Кардинал проклял тот день и час, когда ему пришло в голову привлечь к экспедиции благородных донов, известных своим буйным нравом и презрением к любой субординации. Так продолжалось до следующей находки.

Это случилось на двенадцатый день. На сей раз находка обнаружилась во дворце. Раскопки там оказались очень трудным делом; было видно, что Тиран защищался яростно. Весь дворец представлял собой, по существу, одну огромную сплавленную глыбу. Сенсоры скафандров часто оказывались бесполезны в этом хаосе камня, сажи, угля и металла, спекшихся в жуткую массу, и доны иногда вынуждены были откладывать в сторону лучевые пистолеты и работать обычным кайлом. Временами в камнях попадались пустоты в форме человеческого тела, а на некоторых оплавленных глыбах остались светлые силуэты от испарившихся мужчин, женщин или детей.

Наконец удалось пробиться на самый нижний уровень. В глубоких катакомбах под дворцом, прорубленных в первородных скалах, кое-где сохранились полости. В одну такую, заэкранированную протекшей сверху серебряной жилой, возможно образовавшейся из расплавленной серебряной посуды на кухне дворца, и свалился Пип.

Он крепко стукнулся затылком о шлем и даже на несколько мгновений потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, что лежит в углу довольно большого каземата, вырубленного в скале. В его дальнем конце стоял стол, заставленный проржавевшим оборудованием, а рядом, на стуле, за давно потухшим дисплеем какого-то прибора, изогнулось высохшее женское тело. Все говорило за то, что это был один из случайно сохранившихся тайных дворцовых покоев, а женщина, несмотря на то что ее труп оказался за дисплеем прибора, могла быть кем угодно: от уборщицы до наложницы из гарема Тирана, случайно оказавшейся здесь в последний момент.

Кардинал буквально влетел в этот каземат, окинув его безумным взглядом, рухнул на колени и начал горячо молиться. Когда он наконец поднялся и осторожно подошел к столу, то побледнел как полотно и чуть не лишился чувств.

Вечером доны вновь собрались на орудийной палубе. Толстый Ансельм появился у дверей своей каюты с таким видом, будто кто-то огрел его по голове. Когда дон Киор вновь преградил ему дорогу, тот просто уткнулся своим брюхом в его и остановился, продолжая думать о чем-то своем. Пивной Бочонок не сколько раз махнул ладонью перед носом адмирала, а потом пихнул его кулаком в плечо:

— Эй, очнись, старая перечница, а то, клянусь святым Томигроном, у тебя такой вид, будто тебе от души приложили!

— Что? — рассеянно спросил дон Ансельм.

— Ну, клянусь святой Душаной, ты сегодня точно стукнутый! — Дон Киор нагнулся к уху адмирала и заорал: — Мы хотим знать, кого отыскали?

Толстый Ансельм окинул их отрешенным взглядом и спокойно, будто сообщая что-то незначительное, произнес:

— Святую Дагмар.

Потом, пользуясь тем, что Пивной Бочонок ошарашено отшатнулся, адмирал шагнул вперед и исчез за дверью.

Новость была похлеще прежней, но ей не пришлось стать причиной новых мучений кардинала. Рано утром на корабле заревели баззеры боевой тревоги, а громкий голос капитана произнес:

— Боевая тревога! Со стороны звезды подходит корабль Врага, готовность к старту — сорок минут.

Дон Киор, только что уронивший голову на подушку после ночной смены в катакомбах, ошалело подскочил и стукнулся головой о верхнюю полку. Когда капитан повторил сообщение еще раз, он охнул, потом расплылся в улыбке:

— Ну наконец-то, а то что-то я слишком засиделся в землекопах! Пора и честь знать.

К седьмому часу, после старта с Зовроса, стало ясно, что уйти они не успеют. Причудливый корабль Врага, напоминавший скорпиона со своими широко раскинутыми на длинных толстых балках антенными полями и высоко вынесенной над телом на толстом загнутом хвосте рубкой, неумолимо приближался. Такие скорпионы были скоростными кораблями и примерно соответствовали классу эсминца, то есть на два класса превосходили корабль Упрямого Бычка. Правда, суденышко дона Диаса тоже не было обычным корветом, и если по вооружению и возможностям систем защиты явно уступало Врагу, то по скорости должно было бы превосходить. Однако скорпион догонял. Упрямый Бычок сидел в командном кресле и грязно ругался то по-немецки, то по-турецки, то по-цыгански, а когда стало ясно, что схватки не избежать, — перешел на русский. Офицер, сидевший за пультом связи, вздрогнул и осипшим голосом прошептал:

— Вызов, сэр.

Прежде чем капитан успел что-то сказать, кардинал Дэзире торопливо произнес:

— Да-да, ответьте.

Дон Киор взревел и метнулся к пульту, но не успел: на широком обзорном экране уже возникла алая фигура с лицом цвета ослепительно белого снега. Густые брови изгибались дугой над горящими, черными глазами, а надо лбом, будто причудливая корона, высились три блестящих рога.

— Я рад видеть вас, люди, — произнесло звучное контральто, и все почувствовали, что их охватывает сладостное оцепенение.

Это прекрасное лицо, эти глаза, эта грациозная алая фигура, укутанная, как плащом, огромными крыльями, а главное, этот голос таили в себе что-то ужасно-волнующее и неотвратимо притягательное. Пивной Бочонок вдруг почувствовал, что у него пропало всякое желание нажать на клавишу отбоя, и опустил протянутую руку.

— Вам лучше остановиться и не вводить меня в искушение насладиться тем, что вы называете фугой боли.

Люди почувствовали, как их сердца заполнил ужас, но это был сладкий ужас. Существо, смотревшее на них, обладало способностью делать сладостным и предвкушение мучений, и даже сами мучения. Капитан, у которого от напряжения со лба градом катился пот, сумел произнести онемевшими губами:

— Сначала поймай…

Существо мелодично рассмеялось:

— Сейчас это будет просто. Я удивляюсь вам, люди, почему вы не хотите покориться разуму. Разве вы не понимаете, что мы обречены властвовать над вами? — Оно обвело всех ласковым взглядом. — Не думайте, что мы не признаем ваших достоинств. Вы, покорясь нам, тем не менее тоже будете властвовать над тысячами разных видов и рас. Это неизбежно. Вы выше их, но мы — мы выше вас.

Кардинал с трудом оторвал руки от консоли, на которую он оперся, чтобы не упасть, и уцепился руками за крест. Стало немного легче, а может, он просто обманывал себя.

— Вы не смеете претендовать на господство. Никогда род человеческий не согласится на это.