— Значит, ты не против. — Кира удовлетворенно кивнула и, по-хозяйски закинув ногу на ногу, прислонилась к мягкой спинке.

Валя глядела на нее с ожиданием, не слишком в упор, но и не отводя глаз.

— Ты ведь совсем молодая, — задумчиво произнесла Кира, поглаживая ладонью шелковистую обивку дивана. — Тебе сколько — восемнадцать, девятнадцать?

— Восемнадцать.

— Давно в Москве?

— Восемь месяцев.

Кира снова кивнула, слегка поколебалась, потом спросила:

— Скажи, а правда, что отец ребенка ни разу не навестил тебя в роддоме?

Валя опустила голову.

— Правда.

— Вот мерзавец, — спокойно и зло проговорила Кира.

— Он не мерзавец. Просто… были всякие обстоятельства. Ему ислам запрещает жениться на русской. — Валя защищала Тенгиза и сама понимала, как жалко и неубедительно звучат ее оправдания.

— Все равно, подлец, — возразила Кира. — Как можно было бросить тебя в таком положении? Ты ведь сама еще ребенок. — В ее голосе слышалось искреннее возмущение.

Неожиданно Валя осознала, что Кира больше не вызывает у нее настороженности и антипатии. Нет, она вовсе не мегера, а обыкновенная женщина, может быть немного прямолинейная и жестковатая, но явно неглупая и имеющая жизненный опыт. Вале захотелось спросить Киру, кто она такая.

— Вы — сестра Вадима Степановича, Антошкина тетя? — осторожно предположила она.

— Сестра? — Кира недоуменно подняла брови, — Нет, я не сестра. Я подруга Лики. Очень давняя и близкая подруга. — По ее некрасивому, птичьему лицу пробежала тень, уголки губ дернулись вниз. — Это кошмар, то, что с ней произошло. Ужас. Мы до сих пор в шоке. Не можем поверить. Я, Вадим… Он ведь любил Лику без памяти, на руках готов был носить. Им для полного счастья только ребенка и не хватало. Как они ждали этого ребенка, как ждали, и вот… — Кира, не договорив, шумно вдохнула воздух, отвернулась к стене.

Валя почувствовала, как ее сердце дрогнуло от жалости. Кому, как ни ей, только-только перенесшей горькую утрату, было не понять боль этих людей, не оценить глубину разверзшейся перед ними бездны. Маленький, долгожданный человечек появился на свет, казалось бы, он должен был принести с собой лишь безграничную радость, лишь всеобщее ликование, но вместо этого принес скорбь, слезы, отчаяние от невосполнимой потери.

Вале наконец стала понятна всеобщая отрешенность, поначалу выглядевшая в ее глазах, как странность.

— Я сожалею, — проговорила она.

— Спасибо. — Кира, не оглядываясь, быстрым жестом отерла глаза. — Ты хорошая девочка, видно, что хорошая. Немного простоватая, но это не твоя вина. Прости, что плачу при тебе, не могу удержаться. — Она судорожно, прерывисто вздохнула.

— Ничего, — утешительно произнесла Валя и осторожно погладила Киру по плечу.

Та наконец перестала прятать лицо, обернулась. Веки ее немного покраснели и припухли, но в целом она уже овладела собой и была спокойна.

— Спасибо, — повторила Кира еще раз. — Не думай, я прекрасно понимаю, как тебе самой тяжело. Потерять ребенка — не шутка. Ты здорово держишься, молодчина.

— Знаете, кто мне помог? — проговорила Валя тихо, едва слышно. — Антошка. Ваш малыш. Когда я стала его кормить, то ощутила, что… жизнь продолжается, что ли. Не знаю, как правильно передать… — Она замялась, глядя на Киру со смущенной улыбкой.

Та тоже улыбнулась, хотя на кончиках ресниц у нее дрожали слезы.

— Ты все верно сказала. Очень верно. Мы должны быть вместе, тогда нам будет легче. Не Вадиму, нет, только нам — тот слишком страдает. Во всем винит себя.

— Почему себя? — удивилась Валя.

— Не углядел за Ликой. Та, дурочка, вбила себе в голову купить для ребенка какую-то супермодную ванночку, то ли итальянскую, то ли португальскую. Вычитала о ней в каталоге детских товаров, обзвонила кучу магазинов. Оказалось, их завезли только в один район, к черту на рога, на Юго-Запад.

— Она… поехала за ванночкой? — догадалась Валя. — Одна?

— Нет, конечно, с шофером. Но ты же видишь, как отсюда далеко, мы ехали почти пятьдесят минут. Очевидно, дорогой ее растрясло, схватки начались прямо в магазине. Лику отвезли в ближайшую больницу, врачи ничего не смогли сделать. Ничего. Спасибо, хоть ребенка спасли — он мог задохнуться, у Лики открылось жуткое кровотечение.

— Сколько ей было лет?

— Двадцать восемь. Они с Вадиком одногодки. — Кира замолчала, прислушиваясь к возне в детской кроватке.

Антошка не спал, вертелся, норовя освободиться от пеленок, и слабо попискивал.

— Вот хитрец, — усмехнулась Кира, — притворился спящим, а у самого совсем другие планы. Как он похож на Лику — ты себе не представляешь! Те же глаза, та же форма носа, подбородка.

Валю, которой казалось, что ни носа, ни подбородка, как таковых, у младенца пока не существует, Кирины слова позабавили, однако она не подала виду, что относится к ним скептически. В конце концов, той видней — ведь Лика ее подруга.

— Что будем с ним делать? — спросила Кира по-свойски. — Оставим реветь в одиночестве или возьмем к себе?

— Возьмем, — весело проговорила Валя.

Кира с каждой минутой нравилась ей все больше. Нравилась ее манера говорить обо всем напрямик, ее чувство юмора, даже ее внешность, неброская, но интересная, выделяющаяся из толпы.

Они вытащили ребенка из кроватки, положили на диван и принялись наперебой трясти перед его носом погремушкой. Антошка следить за игрушкой пока не мог, но на шум реагировал: вертел головкой, издавал какие-то свои, утробные звуки. Кира и Валя, глядя на него, от души смеялись.

— Верно, он прелесть? — Кира осторожно чмокнула малыша в лобик.

— Конечно, — тут же согласилась Валя.

Принесли ужин: тушеную рыбу с картофельным пюре, сырники в сметане и чай с молоком. Кира осталась есть у Вали в комнате. Потом они сообща выкупали Антошку, накормили и уложили на ночь, а сами, погасив верхний свет, уселись на диване поболтать.

Вся атмосфера детской, погруженной в уютный полумрак, розовое, мерцающее пламя ночника, тихое посапывание, доносящееся из кроватки, чрезвычайно располагали к откровенности. Валя сама не заметила, как слово за слово поведала Кире всю свою историю — и про то, как она приехала в Москву, и про магазин, и про встречу с Тенгизом.

Кира тоже рассказала о себе.

Они с Ликой с самого детства жили в одном доме и в одном подъезде, только на разных этажах. Ходили в одну школу и были неразлучны, хотя Кира была на класс старше. Потом, после учебы, их пути разошлись: Кира пошла по стопам матери, учительницы русского и литературы, и поступила в педагогический, а Лика выбрала редкую и оригинальную по тем временам профессию флориста.

Несмотря на разницу в расписании, девушки дружбу не прекращали, продолжая тесно общаться: вместе ходили в кино, театр, на выставки, посещали общих друзей. На одной из таких дружеских вечеринок они познакомились с Вадимом. Это произошло пять лет назад. Ему сразу понравилась Лика, вспыхнул бурный роман.