— Я не считала, что Лике как-то особенно повезло, — призналась Кира. — На мой взгляд, судьба просто отдала ей то, что задолжала. У нее ведь жизнь была не сахар, особенно детство и юность. Ликина мать, когда той исполнилось двенадцать, влюбилась в какого-то прохиндея и укатила с ним на север, бросив семью. Лику вырастил отец. Потом он вторично женился. Лика с мачехой не поладила, мечтала уйти из дому. И вот ей подвернулся шанс в виде Вадима. Да еще и настоящая, взаимная любовь. — Кира снова тяжело вздохнула и, придвинувшись к Вале почти вплотную, доверительно зашептала: — Они были чудесной парой. Все так говорили. Лика продолжала работать, хотя Вадик требовал, чтобы она сидела дома. Ее ценили в фирме. Однако последние пару лет Лика и сама стала поговаривать о том, что пора завязывать с карьерой. Ей хотелось малыша, но почему-то у них не получалось. И вот, казалось бы, Бог дал, все должно было быть замечательно… — Она оборвала свое повествование на полуслове, глядя куда-то поверх Вали своими круглыми глазами, цвета растопленного шоколада…

С того дня, как с Ликой произошла трагедия, Кира уволилась с работы и больше ни разу не пришла в школу, где до этого преподавала. Ей пришлось переехать в коттедж к Вадиму. Тот был невменяемым от горя и находился в ступоре: не мог ездить в роддом навещать малыша, не мог распорядиться, чтобы готовились к прибытию новорожденного.

Кира взяла на себя все хлопоты от организации похорон до закупки недостающих детских вещей. Она же первая обеспокоилась тем, чтобы Антошке подыскали кормилицу, съездила в больницу, договорилась обо всем с Ольгой Борисовной. Так Валя попала сюда, в загородный коттедж, находящийся в пятнадцати километрах от черты столицы.

— Надеюсь, мы будем подругами, — проговорила Кира в заключение своего монолога, — у нас сейчас общая цель — чтобы Антошка вырос здоровеньким и ни в чем не был обделен. Верно, Валюта?

— Конечно, Кира Сергеевна, — горячо согласилась Валя.

— Нет, нет, — Кира решительно замахала руками, — Сергеевна — это для прислуги. А для тебя просто Кира и на ты. Договорились?

Валя с готовностью кивнула, преданно глядя на новую подругу.

Ей казалось, она попала в рай. Только в раю можно было чувствовать себя так комфортно, уютно и безопасно. И правда, было, что ценить: роскошная обстановка, мягкая постель, обильная, хоть и строго диетическая еда, постоянное присутствие рядом малыша, чье гладкое, розовое тельце наливалось день ото дня, чьи глазенки становились все умней и осмысленней, чье смешное, нежное гуление приводило Валю в тихий восторг!

А еще — надежное дружеское плечо человека, старшего и более опытного, неизменно доброжелательного и терпеливого. Валя буквально купалась в заботливом внимании Киры, и под ее умелым руководством в считанные дни приобрела все навыки настоящей детской няни.

Дни текли по одному и тому же расписанию: рано утром, пока Кира еще спала у себя в комнате, Валя кормила Антошку, переодевала его, выпивала чашку чая с молоком и пирожным, а затем ложилась и дремала еще часа полтора.

В девять приходила Кира. Они завтракали, собирали малыша и шли с коляской на прогулку. В двенадцать — снова кормление, в час плотный и вкусный обед, после которого Кира почти силком заставляла Валю прилечь отдохнуть.

Вечером они снова гуляли, купали ребенка, а перед тем, как расстаться на ночь, подолгу болтали за вечерним чаем.

Через пару недель Валя уже хорошо знала всех обитателей коттеджа. Их было довольно много: повар Валера, две горничные, Наталья и Нюта, дворник Олег и шофер Леша, тот самый, который забирал их на «Мерседесе» из больницы. Раз в три дня приходила детская сестра Марина, осматривала Антошку и давала рекомендации по уходу за ним.

Со всей обслугой у Вали сложились дружеские и теплые отношения. Исключение в этой идиллии составлял лишь сам хозяин коттеджа.

С первого дня появления ребенка в доме Вадим заходил в детскую строго в одно и то же время, в половине восьмого вечера. Склонившись над кроваткой, несколько минут молча разглядывал Антошку, затем бросал Вале пару коротких дежурных фраз по поводу самочувствия малыша и уходил. Никогда во время своих визитов к сыну он не брал его на руки, не целовал, не ласкал, чем несказанно удивлял Валю. После ухода Вадима ее долго не оставляло гнетущее чувство подавленности и смутного стыда. Ей было до боли обидно и за себя, и, главное, за ребенка. Мало того, что мальчик сирота с рождения, что он по воле злого рока лишен материнского тепла, так еще и отец проявляет к нему ничем не оправданную суровость, ведет себя, будто чужой, равнодушный человек.

Валя пробовала было поговорить об этом с Кирой, но та лишь отмахнулась от нее:

— Разве ты не понимаешь? Вадик видит в ребенке виновника гибели Лики. Это должно пройти со временем и пройдет.

— Что за глупость? — недоумевала Валя. — В чем может быть виновен грудной младенец? В том, что появился на свет?

— Сразу видно, что ты мало читала, — с незлой иронией заметила Кира. — У Брэдбери есть рассказ, называется «Маленький убийца». Там примерно про это самое.

Вале, однако, наплевать было на Брэдбери. Ее простое наивное естество, привыкшее не особенно углубляться в суть вещей, не могло смириться с несправедливостью, неправильностью Вадимова поведения. От этого ее напряжение росло с каждым днем.

Дошло до смешного: она стала бояться Вадима и сама не понимала причины этого непонятного страха. Минут за двадцать до того, как он должен был появиться в детской, у Вали холодели руки, пересыхало во рту, начинала кружиться голова.

Сам Вадим, кажется, абсолютно не замечал, что своей суровостью и холодностью доводит молоденькую кормилицу до такого плачевного состояния. Он по-прежнему удостаивал Валю лишь секундным взглядом, двумя-тремя словами и практически не замечал, поглощенный какими-то своими мыслями и переживаниями.

…Так прошел месяц. Антошка заметно вырос, начал улыбаться, внимательно следил за игрушками, которые Валя и Кира подвешивали ему в кроватку. Во время купаний он уже не плакал, как это бывало в первые дни, а смеялся и звонко шлепал ладошкой по воде, забрызгивая все кругом.

Валя обожала его без памяти. Однако постепенно вынужденное, хотя и приятное затворничество начало ей надоедать. Она почти никуда не выходила из детской, все дни напролет проводя в обществе одной лишь Киры, так как все остальные в доме были по горло загружены своими делами. Это не могло не утомлять.

Вале неудержимо захотелось хоть какого-то разнообразия и свежих впечатлений. Однажды, когда Кира уехала по делам, а Антошка сладко и крепко спал, она решилась и, покинув свою комнату, отправилась на экскурсию по дому.

Было немножко тревожно, но интересно и увлекательно. Валя осмотрела весь второй этаж. Большинство комнат оказались не заперты, и она беспрепятственно заходила в них, с любопытством оглядывая красивую мебель, ковры, картины на стенах, симпатичные безделушки, в художественном беспорядке расставленные на тумбочках и комодах. Все помещения, судя по интерьеру, играли роль спален для гостей и отличались друг от друга лишь тщательно продуманным дизайном и цветовой гаммой. Побродив по ним в течение часа, Валя получила массу удовольствия и, никем не замеченная, вернулась в детскую.