Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приземляемся в Борисоглебске на аэродроме нашего старейшего авиационного училища, в котором учился Валерий Чкалов.
Снова привычная обстановка. Идет напряженная летная учеба. Мы быстро перезнакомились с инструкторами. Они с гордостью рассказывали о боевых делах воспитанников Чкаловского училища.
Здесь, далеко в тылу, уже чувствовалось что-то тревожное. Строго соблюдалась светомаскировка: часто наведывались немецкие разведчики.
Мы надеялись, что в Борисоглебске и останемся. Но несколько дней спустя прибыли эшелоны с наземной командой, курсантами, с имуществом школы, и нам было приказано срочно разобрать самолеты и погрузить их на платформы.
Командование поступило так, чтобы сберечь «самолеторесурсы» — ведь каждый самолет в дни войны был особенно дорог. А путь предстоял долгий — в Среднюю Азию.
Навстречу нам идут эшелоны с бойцами, машинами, боевой техникой. Станционные пути забиты: стоят составы с демонтированным оборудованием заводов из прифронтовой полосы, с эвакуированными. Этой картины не забыть никогда.
В теплушке рядом со мной Коломиец, Панченко, Усменцев. У нас установлен твердый распорядок дня, каждый знает свои обязанности.
В пути ведем долгие разговоры: вспоминаем годы учения, своих инструкторов, спорим о методах обучения, рассуждаем о том, как скорее подготовить летчиков. И, конечно, говорим о наших фронтовиках из полка Осмакова.
К нам часто заходят командиры, рассказывают о положении на фронтах, о трудовом героизме в тылу. На станциях достаем газеты, слушаем сообщения Совинформбюро.
По-прежнему идут бои на всем фронте.
Грозная опасность нависла над столицей. Противник пытался наносить по Москве удары с воздуха, но по-прежнему наши летчики и зенитчики успешно отражали массированные налеты.
Под стук колес кто-нибудь запевал военную песню. Дружно, с силой подхватывали мы припев. И чаще всего звучало:
Мы отъехали на тысячи километров от Чугуева, от тех еще недавно таких мирных мест, где сейчас шли кровопролитные бои.
За несколько дней до Октябрьских праздников прибыли в зеленый живописный город Чимкент — конечный пункт долгого пути. Здесь на аэродроме нам предстоит собрать самолеты, а потом на них перелететь в Манкент, где будет базироваться наша эскадрилья.
Из Чугуева мы улетели холодным осенним днем. Здесь же было жарко, душно, пыльно. Давно не выпадали дожди.
Наш состав поставили на запасный путь. Инструкторы, техники и курсанты получили приказ разгрузить эшелон и переправить разобранные самолеты на аэродром. Грузовиков не хватало. Почти всю технику мы перетаскивали на руках. Работали без передышки. Сознание, что делаем нужное дело, придавало нам силу и бодрость. Ребята шутили, вытирая пот, заливавший лицо:
— Ну вот, дожили: не самолеты нас возят, а мы их таскаем!
Немало пришлось сделать рейсов, пока не перенесли и не перевезли на аэродром всю материальную часть. Нельзя было терять ни часа: перерыв в учебе и без того был большой. И мы деятельно помогали техникам собирать машины, привлекали к этому и курсантов. Работали с восхода солнца до темноты.
Наконец самолеты собраны, облетаны. Курсанты эшелонами отправлены в Манкент. Вылетели туда и мы, инструкторы.
Накануне праздника 24-й годовщины Великого Октября всех нас взволновало короткое сообщение Совинформбюро о том, что партизаны взорвали мост, вновь построенный оккупантами через Северный Донец, спустили под откос несколько поездов и произвели взрывы на Чугуевском аэродроме.
В тот вечер, несмотря на усталость, мы долго не могли уснуть. Все вспоминали знакомые места, обсуждали новость, восхищались отвагой народных мстителей.
Днем 7 Ноября мы узнали, что в Москве был парад[11]. Прямо с Красной площади советские воины и партизаны уходили на фронт — на защиту столицы.
Известие произвело на нас огромное впечатление.
Пролетел еще один военный месяц. И наконец 11 декабря — долгожданное сообщение «В последний час» о провале немецко-фашистского плана окружения и взятия Москвы. Приводились цифры — огромные трофеи наших войск.
Это было первое крупное поражение гитлеровцев за годы Второй мировой войны. И мы с воодушевлением повторяли:
— Развеян миф о непобедимости немецко-фашистских армий! Разгром фашистской армии неизбежен.
Но мы понимали, что еще предстоит долгая и трудная борьба.
Условия, в которых мы работали, были нелегкие. Вокруг аэродрома расстилались хлопковые плантации, журчали арыки, зеленели сады. Но нас очень разочаровал сам аэродром: гравий с землей, а сверху — слой пыли. После взлета пыль на аэродроме поднималась столбом и долго не оседала.
— Да, тут много не налетаешь… — с досадой сказал я после первого полета.
— Придется вставать еще раньше, — заметил Гриша Усменцев. — Отдыхать некогда!
Моторы сильно нагревались от зноя. Пыль проникала всюду и вызывала преждевременный износ узлов, деталей. Приходилось с особенной тщательностью осматривать и готовить к полетам материальную часть.
Мы, инструкторы, облетали самолеты, освоили аэродром и приступили к обучению курсантов. Занимались помногу: надо было наверстать упущенное — курсант быстро теряет навыки, не закрепленные длительной практикой.
Днем занимались наземной подготовкой, теорией, разбором полетов. Работали по-прежнему без передышки, но никто не жаловался на усталость. Напротив, все инструкторы стремились сделать как можно больше полетов, как можно лучше отработать технику пилотирования.
В нелегкой работе нас поддерживала мысль, что здесь, в глубоком тылу, мы работали во имя победы над фашизмом.
Политрук часто повторял, беседуя с нами:
— Ленин говорил: «Мы сумеем исполнить свой долг и на мелкой будничной работе». Мужество и самоотверженность можно проявлять не только в бою, но и в каждодневной работе.
Комэск, как будто сменивший гнев на милость, упорно молчал о моей отправке в действующую армию. Вероятно, считал, что я этого еще не заслужил.
Однажды к нам в эскадрилью приехал с фронта майор Осмаков подобрать летчиков в свою часть. От него мы узнали, что в неравном бою погиб Константин Тачкин… Как же мне, его выученику, в тылу оставаться?!
— Да ты обратись к майору, — советовали мне ребята. — Может, он тебя и возьмет.