Для родителей это стало настоящей катастрофой. Отец каждый вечер сажал меня за стол, чтобы научить писать правой рукой. Я ненавидел эти занятия, но у него имелся отличный способ мотивации: за каждую выведенную правой рукой строчку алфавита папа платил мне банановыми чипсами. Я их обожал. Конечно, это было за пару лет до того, как я открыл для себя настоящую вредную пищу.

— А что плохого быть левшой?

Джейсон состроил серьезную гримасу.

— Мне в жизни крупно не повезло, Никки. Я не умею правильно пользоваться ножницами. Для меня целая проблема завязать шнурки. И что хуже всего, я грязнуля. У папы в Индии был двоюродный брат-левша, которого учителя всегда наказывали за то, что он оставлял в тетрадях пятна от пасты.

— Пара банановых чипсов — и ты стал на путь истинный. Но шпиона из тебя не получилось бы.

— Я оказал упорное сопротивление и остался левшой. В начальной школе мне выговаривали всякий раз, когда я возвращался домой с пятнами от чернил на левой руке. У мамы был комплекс иммигранта: ей казалось, будто окружающие думают, что мы неряхи. Она каждый день терла мне руки шершавым синим хозяйственным мылом, но так и не сумела меня переделать.

— Какой бунтарь, — поддразнила его Никки.

Джейсон усмехнулся.

— Хочу лишь сказать, что я всегда осознавал тяжкую необходимость следовать правилам и соответствовать ожиданиям. Старший ребенок обязан прокладывать путь остальным. По словам моих родителей, если я в чем-либо потерплю неудачу, мои братья и сестры обречены.

— Иногда мне чудится, что именно поэтому моя старшая сестрица придает такое значение поискам мужа, — заметила Никки. — Она хочет все исправить и надеется, что я последую ее примеру.

— Значит, ты тоже будешь вывешивать свои анкеты на доске брачных объявлений?

— Ни за что.

— Хорошо. Достаточно уже того, что ты подцепила меня в храме.

— Вовсе я тебя не подцепила, — возразила Никки, хлопнув Джейсона по руке. Молодой человек рассмеялся и встал. — Пойдем есть.

Он протянул руки ладонями вверх, приглашая Никки вложить в них свои ладони, а затем, потянув, помог подняться. Девушка покачнулась и упала бы обратно на скамейку, если бы он внезапно не обнял ее за талию. Потом они поцеловались. На улице воцарилась умиротворенная тишина, не исчезнувшая даже после того, как молодые люди мягко отстранились друг от друга и молча зашагали к ресторану.

За едой Джейсон спросил Никки, как продвигается ее работа в храме.

— Хорошо, — обронила девушка, разрезая ножом пиццу «Маргарита». Затем она откусила кусочек и, подняв глаза, увидела, что Джейсон смотрит выжидающе. — Вообще-то мне нечего рассказать, — пожала она плечами. — Просто учу пожилых женщин читать и писать.

— Звучит весьма достойно.

— Точно, — согласилась Никки. Сквозь гул голосов и звон столовых приборов она так и слышала громкие вздохи, которыми ее ученицы оглашали класс после прочтения особенно сладострастной истории.

— Тебе нравится?

— Конечно, — Никки не удалось сдержать улыбку. — Я всегда хотела заниматься какой-нибудь общественной деятельностью и писательством, а эта работа позволила мне объединить обе мои страсти, — слово «страсть» заставило ее прыснуть от смеха.

— Надо же, сколько в тебе энтузиазма. Это прекрасно, — отметил Джейсон. — Твои мама и сестра, должно быть, гордятся тем, что ты помогаешь женщинам землячества.

В голове Никки вспыхнул образ: мама и Минди сидят в дальнем конце класса, чинно занеся карандаши над тетрадками, и когда женщины начинают описывать сексуальные сцены с овощами, их лица краснеют от стыда и изумления. Девушка расхохоталась. И ей было никак не остановиться, даже живот заболел от спазмов. Всхлипывая и утирая слезы, она помотала головой и закрыла глаза, а когда подняла веки, увидела, что Джейсон с любопытством смотрит на нее.

— Боже мой, — проговорила Никки. — Прости, — по ее лицу текли слезы. — Надо было сразу тебе объяснить, правда?

— Что объяснить?

— Я не учительница.

— И чем же ты тогда занимаешься?

— Провожу для пенджабских вдов мастер-классы по написанию эротических рассказов.

Джейсон изумленно заморгал.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Дважды в неделю мы собираемся в досуговом центре храма под предлогом изучения английского языка, но вместо этого женщины сочиняют сексуальные истории.

— Ты шутишь, — сказал Джейсон. — Ясное дело, шутишь.

Никки отпила большой глоток вина, любуясь широкой улыбкой на лице собеседника.

— Нет, не шучу. Мы всем кружком обсуждаем эти истории, предлагаем, как сделать их более убедительными. Иногда один рассказ занимает целый урок.

Джейсон нахмурился, что слегка встревожило Никки. Наверное, не стоило ему ничего говорить.

— Ты имеешь что-то против моей замечательной работы? — с напускной веселостью спросила она.

— Ничего. Просто мне с трудом в это верится, — ответил молодой человек.

— «Она ощутила сладостное, непреоборимое томление между бедер», — процитировала Никки. — Это написала одна вдова.

Джейсон медленно покачал головой, и уголки его губ медленно поползли вверх.

— Как же так вышло?

И Никки, недолго думая, выложила Джейсону, как ее провели, заставив думать, что она будет преподавать в литературном кружке. От его улыбки, становившейся все шире, у нее слегка закружилась голова.

— Это настоящие вдовы? Как моя бабушка?

— Не знаю. Твою бабушку посещала когда-нибудь идея замесить тесто для роти, предназначенного твоему дедушке, голой задницей? Именно такую фантазию мы обсуждали совсем недавно.

Идея принадлежала Арвиндер. Любовники — полуобнаженная женщина, месившая липкое тесто своими ягодицами, и мужчина, который потом смаковал лепешку, утверждая, что этот секретный прием сделал роти бархатисто-мягким, — получили огромное наслаждение.

— Не представляю, чтобы у нее хватило воображения придумать такую сцену.

— С тобой бабуля, может, и не поделится. Но готова спорить, с приятельницами она болтает о чем-то подобном.

— Ты готова спорить, что моя милая, невинная нани-джи ведет в своем молитвенном кружке непристойные разговоры?

Никки улыбнулась.

— Месяц назад я бы тоже сочла это бредом, но всего четыре скромные вдовы одарили меня массой изобретательных историй! И дальше будет намного больше.

Теперь Никки совершенно по-другому смотрела на всех дам почтенного возраста, не только на пенджабских.

— Моя бабушка не может написать даже свое имя. Однажды она увидела, как я, тогда еще совсем ребенок, прохожу какую-то игру на компьютере, и решила, что по обезумевшему городку на экране бегают настоящие мужчины с миниатюрными пистолетиками. Женщина, почти незнакомая с реальным окружающим миром, просто не способна разрабатывать подробные эротические сюжеты.

— Но ведь секс и удовольствие — это инстинкты, правильно? Приятный, качественный секс хорошо понятен даже самому дремучему человеку. Мы с тобой привыкли считать, будто это современное изобретение, потому что узнали о сексе после того, как изучили азы наук — чтение, письмо, компьютерную грамотность и прочее. А для вдов секс важнее всех этих знаний.

— Я не услышал ни слова,