Седьмой день первой десятины третьего травника

…Сдвоенный удар тревожного колокола, короткий и низкий рык Каменной Длани – и мужчины, еще несколько мгновений назад стоявшие небольшими группами по всему двору и не замечавшие непрекращающегося ливня, образовали строй. Еще через десяток ударов сердца свои места заняли женщины и дети, до этого момента прятавшиеся от непогоды под всем, что могло от нее защитить, и во дворе сарти настала мертвая тишина. Лишь изредка прерываемая тихим клекотом ловчего сокола, восседающего на правой руке тэнгэ аннара, звонким теньканьем пересмешника, доносящимся откуда-то со стороны кузницы, да шелестом струй, сплошным потоком низвергающихся с затянутого тучами неба.

Несмотря на абсолютную неподвижность и кажущуюся бесстрастность стоящих во дворе людей, в воздухе чувствовалось напряжение: сегодня Аттарки встречали не сородича, после долгого отсутствия возвращающегося домой, а военного вождя одной из сильнейших армий Горгота, чуть было не ставшего кровником их роду. Именно поэтому взгляды Тарваза Каменной Длани и его «сыновей» были направлены не вперед, на подъезжающую процессию, а вниз – на носки их собственных сапог или на землю.

К моему удивлению, тяжесть вины, лежащей на Аттарках, чувствовали даже подростки, еще не заслужившие права на меч: скажем, тот же Уресс, согласно а’дару стоящий за правым плечом Крома, выглядел настолько потерянным и несчастным, что его хотелось прижать к себе и погладить по голове, а Шарати, моя младшая тень, так громко сопела себе под нос, что периодически получала в бок от своей старшей подруги.

Увы, приласкать первого или успокоить вторую я была не в состоянии: во-первых, к этому не располагала ситуация, а во-вторых, чем лучше я видела выражение глаз подъезжающего монарха, тем меньше верила в то, что человек, заслуживший прозвище Вейнарский Лев, захочет услышать Каменную Длань.

Видимо, Хасии казалось то же самое, так как в тот момент, когда кобылка Латирдана въехала под арку ворот, она понуро опустила плечи и еле слышно выдохнула:

– Он в своем праве…

Поняв, что Неддар только что намеренно нарушил какую-то местную традицию, я поежилась, кинула взгляд на леди Этерию и, увидев, что та совершенно спокойна, вдруг поняла, что все происходящее спланировано заранее. Ею – будущей королевой Вейнара.

– …Знаешь, я отказываюсь понимать, почему вы, хейсары, называете баас’ори’те только Крома… На мой взгляд, в роду Аттарк есть человек, который заслужил этот титул намного больше, чем мой ниер’ва…

Тарваз не обратил на эти слова никакого внимания – невидящим взглядом смотрел куда-то сквозь стену и кусал губы. А вот его дражайшая супруга, явно не собирающаяся смиряться с перспективой потерять и его, и Давира, обратила. И язвительно поинтересовалась:

– Ну, и кто же этот человек?

– Занатар Седобородый! Посудите сами: пока все остальные аннары Шаргайла заботились о своих личных интересах и грызлись между собой из-за всякой ерунды, этот хейсар нашел в себе мужество служить не себе и своим низменным желаниям, не своим сыновьям и дочерям, а всем, в чьих жилах течет кровь Снежного Барса! В Путь, который он выбрал для себя, не верил никто, однако Занатара это не остановило: сначала он заставил считаться с хейсарами ближайших соседей, потом заключил союз с Вейнаром и вселил ужас в сердца дальних, а к концу своего правления вообще добился невозможного: связал два наших народа братскими узами! Не знаю, как Каменная Длань, а я считаю, что это его деяние намного более весомо, чем личная победа над любым количеством великих бойцов…

Услышав имя своего отца, Каменная Длань встрепенулся, вдумался в слова баронессы и утвердительно кивнул, словно соглашаясь с завуалированным намеком на то, что он – худший аннар, чем его отец.

– Увы, нынешние аннары ему не чета… – после небольшой паузы продолжила баронесса. И, «вспомнив» о том, что в коридоре присутствует старший отец рода Аттарков, обратилась непосредственно к нему: – Возьмем, к примеру, тебя: ты следуешь дорогой, проторенной для тебя отцом, то есть чтишь а’дар, радеешь за свой род и не боишься ответственности. Казалось бы, чем не второй Занатар? Ан нет: для того, чтобы быть хорошим аннаром, этого недостаточно. Ибо, как говорил Игенор Мудрый, «Власть – это оружие для одного человека. А две десницы на рукояти одного меча не позволят победить даже самого слабого противника…»

Судя по выражению, появившемуся в глазах Тарваза, труд «О Власти и обо всем, что ждет на пути к ней», он не читал. И вряд ли когда-нибудь задумывался о законах управления государством. Поэтому теперь судорожно пытался найти изъян в этом утверждении.

Изъяна не было. И не могло быть по определению: по моим ощущениям, это изречение было озвучено Этерией лишь для того, чтобы «независимое мнение» известнейшего мудреца Горгота в дальнейшем вынудило Каменную Длань принять нужное ей решение.

– Увы, твое безграничное доверие женщине, которая не способна видеть дальше собственного носа, привело на край пропасти не только Аттарков, но и весь Шаргайл…

– Я вижу намно… – уперев в бока кулаки, начала было аза, но наткнулась на холодный как лед взгляд баронессы Кейвази и побледнела от бешенства: – Ты… ты…

– Я – невеста твоего короля и почетная гостья вашего рода… – бесстрастно напомнила леди Этерия. – И если первую ты можешь не любить, то ко второй обязана относиться так, как предписывают законы хейсарского гостеприимства!

Прямое обвинение в пренебрежении а’даром заставило Ниту пойти красными пятнами.

– Я…

– Хватит!!! – рявкнул Тарваз. – Я буду говорить с ашиарой Этерией САМ!!!

Почувствовав, что в его голосе зазвенела сталь, хейсарка склонила голову и попятилась, заняв место за плечом мужа.

«Почетная гостья рода Аттарк» удовлетворенно кивнула и продолжила тем же тоном:

– После твоей смерти и смерти Давира имя Нита превратится в символ предательства и непроходимой тупости. И останется таковым до тех пор, пока будет жить хотя бы один сын Снежного Барса… Если, конечно, ты не захочешь сделать из имени твоей жены символ слепой материнской любви…

– Символ материнской любви? – воскликнул аннар и, подавшись вперед, с надеждой уставился на Этерию.

Та задумчиво оглядела Ниту с головы до ног, величественно шевельнула ресницами и снова посмотрела на Каменную Длань:

– Допустим, что ты приехал в это сарти не к нам, а к увею. Для того чтобы показать ему жену, повредившуюся рассудком на почве любви к Унгару Ночной Тиши…

– Что-о-о? – взвыла аза. – Я не эйди…

– Заткнись! – рявкнул Тарваз, развернулся к супруге и посмотрел на нее таким взглядом, что ту аж заколотило.

Леди Этерия этого «не заметила»: