— Нет, — загадочно ответил главный механик. — Правильное решение, как всегда, лежит на поверхности. Надо только пошарить у себя на поясе.

Попрощавшись с туземцами, маленький отряд во главе с Тумбуком тронулся в путь. Фуго занял свое место в шкафчике и очень радовался, что гаечный ключ больше ему не мешает. Алеша шел своим ходом между проводником и Цицероном, а робот, при виде угрюмых, черных скал запел свою любимую песню: «Парня в горы тяни, рискни. Не бросай одного его. Пусть он в связке в одной с тобой. Там поймешь, кто такой».

Чем выше поднимался отряд, тем красивее открывался вид на равнину, которую они оставили. Внизу сияющим зеркалом лежало круглое озеро, рядом правильным полукругом расположились маленькие хижины ваддаков, а вокруг, на сколько хватало глаз, тянулись джунгли — таинственные и неизведанные.

— Наверное когда-то и Земля была такой же, — мечтательно сказал Алеша, остановившись, чтобы передохнуть.

— А я город больше люблю. Стекло, сталь, бетон — красота! — Посмотрев вниз на долину, сказал Цицерон. — Ты когда-нибудь был на заводе робототехники?

— Нет, — ответил Алеша.

— Вот где настоящая жизнь. Сплошные роботы-автоматы. Все сверкает, движется и никто никого не пожирает.

— Каждая лягушка свое болото хвалит, — рассмеялся Алеша.

— А мне больше нравится лежать на мягком диване под толстым одеялом, подал голос Фуго. — Чтобы рядом стояла большая ваза с фруктами и светило солнце. И чтобы пахло цветами, и пели птички. А из-за вас я теперь должен трястись в этом поганом темном ящике и слушать всякую чепуху.

— А ты не слушай… и не ругайся, — сказал Цицерон. — А то я тебя выброшу из этого «поганого ящика», и ты пойдешь пешком.

Тумбук помахал сверху рукой, и отряд снова тронулся в путь.

— Как ты думаешь, Цицерон, — так, чтобы туземец его не услышал, тихо сказал Алеша. — Ваддаки ещё долго будут дикими?

— А ваддаки не такие уж и дикие, — ответил робот. — Я не человек, Алеша, мне виднее. Быть диким — не значит жить в лесу и ходить без штанов. Дикий, это когда человек злой и глупый. Так вот, за свою жизнь я много встречал куда более диких людей, которые носили красивую одежду и жили в хороших домах.

— А дикие роботы бывают? — спросил Фуго.

— Не видел, — ответил Цицерон.

— Ты что, никогда не смотрел в зеркало? — Мимикр даже затрясся от смеха и на всякий случай закрылся изнутри на защелку, чтобы робот сгоряча не выбросил его из шкафчика.

— Знаешь, Алеша, — проговорил Цицерон. — Я бы на твоем месте не стал приглашать на дачу такого вредного мимикра. Он же испортит тебе весь отдых. А если и его тетушка окажется такой же…

— Не трогай мою тетю! — выкрикнул Фуго. — Меня можешь обзывать любыми словами, а её не смей! А то я вылезу из шкафа, нажму на твою выключалку и выкручу из тебя последний фотоэлемент. Я может специально говорю тебе гадости, чтобы не так скучно было идти.

— Специально? — удивился робот.

— Конечно, — ответил мимикр. — А то ходим три дня по лесу как последние дураки, того и гляди, либо дикари сожрут, либо звери.

Некоторое время все шли молча, а затем робот тихо пробормотал:

— Не понятно.

— А чего здесь непонятного? — сказал Фуго. — Оставь тебя в покое, и ты будешь говорить только о ключах и гайках. А я заставляю тебя шевелить твоими железными мозгами.

— Понятно, — так же тихо проговорил Цицерон.

— Сомневаюсь, — ответил мимикр.

Тропинка все круче уходила вверх, все более величественными становились скалы, и все чаще на пути отряда попадались животные. Лес здесь был редким, а деревья худосочными и кривыми.

Тумбук уже не забегал далеко вперед, чтобы быть поближе к Громовержцу. Алеша несколько раз вскрикивал, завидев какое-нибудь живое существо, но проводник каждый раз объяснял ему, что это безобидный грызун или травоядное.

— Бояться надо барков, — сказал он. — Эти если почуют нас, пощады не жди. Они бродят большими стаями и пожирают все, что попадается им на пути. Только я не понимаю, почему вы, посланники неба, боитесь каких-то животных?

— Мы никого не боимся, — спохватился Алеша. — А почему мы не встретили барков в лесу?

— Они охотятся в горах или рядом, на открытых местах, — ответил Тумбук. — А в лесу много больших и сильных хищников.

Весь последующий путь до высшей точки перевала Алеша ждал нападения злобных барков. Но отряду повезло, и наверх они добрались без приключений.

Когда наконец Тумбук остановился в глубокой ложбине между двумя колоссальными скалами, солнце стояло прямо над головами путешественников. Привыкший к таким тяжелым переходам, проводник, казалось, совсем не устал. Зато Алеша был похож на мокрую курицу. Он тяжело дышал и мечтал только об одном — об отдыхе.

Не менее тяжело приходилось и мимикру. Железный робот раскалился на солнце, и в ящике находиться стало невыносимо. И все же Фуго не покидал своего убежища. Он лишь открыл дверцу, громко отдувался и часто жаловался.

— И зачем тебя сделали из железа? — в очередной раз проговорил мимикр. — Вылепили бы из глины, а ещё лучше, сделали бы из тряпки и набили бы хорошим свежим сеном.

— Тряпочный грузовой робот — замечательная идея, — откликнулся Цицерон. — Было бы ещё лучше, если бы меня сделали из теста и испекли в духовке. Ты бы сидел в шкафу и выедал меня изнутри. Если бы тебе дали, конечно. Думаю, здесь много нашлось бы охотников полакомиться мимикром, сидящем в огромной булке. Это же готовый бутерброд с колбасой.

Когда Алеша с Цицероном подошли к Тумбуку, взору их открылась ещё одна долина, похожая на ту, которую они недавно покинули. Разница была лишь в том, что по эту сторону хребта протекала река. Она выходила из ущелья, разливалась на плоской равнине и, петляя, скрывалась в джунглях.

— Деревни мармуков отсюда ещё не видно, — сказал Тумбук. — Скалы мешают. Сейчас спустимся до обрыва, а там уже рукой подать.

— Вот Эдуард Вачаганович удивится, когда увидит нас, — сказал Алеша.

— Очень удивится, — согласился с ним мимикр. — Хорошо, если просто обругает, а то выбросит нас с тетушкой из корабля и оставит на этой планете.

— Не оставит, — попытался успокоить его Алеша.

— И придется нам идти жить к ваддакам, — не слушая Алешу, сказал Фуго. — Будет здесь нам и дача, и вареная картошка, и мягкий диван с теплым одеялом.

— Ничего, — сказал Цицерон. — Ваддаки сделают из тебя хорошего охотника. Прикинешься булыжником, зверь мимо тебя пойдет, а ты хвать его за хвост и в деревню.

— Смейся, смейся, — вздохнул мимикр. — Тебе-то что, тебя так и так в металлолом сдадут. Понаделают из тебя кастрюль, и будешь ты на теплых печках варить картошку. А нам с тетушкой опять в каменный век возвращаться. А я привык к цивилизованной жизни и полюбил её. Придется, в случае чего, попроситься на научную станцию к ученым. Буду биологию изучать, глядишь, знаменитым биологом стану. Прогремлю на всю Вселенную. Вот тогда капитан и вспомнит, кого он бросил на этой жуткой планете.