Пресс стоял недалеко от стригального помоста и почти у стены сарая. Аллейну показалось, что он и в самом деле чем-то похож на трибуну. Именно здесь должна была стоять миссис Рубрик на той несостоявшейся вечеринке. Отсюда она собиралась взывать к друзьям, избирателям и окрестным фермерам, столь же покорным, как и остригаемые здесь овцы. Аллейн не без труда вспомнил даму, с которой виделся всего несколько минут. Крошечная женщина с некрасивым лицом и резким настойчивым голосом. Она хотела заполучить его в качестве гостя, чего с большим трудом ему удалось избежать. Он вспомнил ее пронзительный взгляд и чересчур самоуверенные манеры. Это впечатление осталось неизменным даже под градом противоречивых мнений, обрушившихся на него вчера. Из темноты сарая выплыл образ маленькой бойкой женщины. Где она стояла? Откуда к ней подошел убийца?

— Она хотела попробовать, как звучит голос, — произнес Фабиан, стоявший рядом.

— Да, но где? На прессе? Но прессовщики оставили его открытым и полным шерсти. Вероятно, она закрыла крышку?

— Именно так мы и предполагали.

— Новый пресс стоит на том же месте?

— Да.

Аллейн прошел мимо стригального помоста. Рядом находилась перегородка, отделявшая стойла от сарая. За прессом эта перегородка была выше и доходила до самой крыши. Когда-то в нее с обратной стороны на небольшой высоте вбили гвоздь, и его заржавевшее острие торчало в сторону пресса. Аллейн остановился, чтобы его осмотреть. Машины по-прежнему шумели, упирающихся овец по-прежнему выволакивали из стойл. Работа не прерывалась ни на минуту, но Аллейн был уверен: все знали, зачем он здесь. Он встряхнулся. Над ржавым гвоздем по стене проходил брус, на который можно было встать, чтобы взобраться на пресс. На этом гвозде была обнаружена нитка от платья миссис Рубрик. Вершина треугольной прорехи была обращена кверху, значит, ткань порвали, дернув снизу вверх.

«Это случилось, когда она влезала на пресс, а не когда убийца прятал ее тело, — рассуждал Аллейн. — Пресс открывается спереди. Он связал тело, открыл дверцу нижнего контейнера, вытащил из него шерсть, оставив только нижний слой, затолкал тело и обложил его шерстью. Но когда ее ударили? Удар был нанесен сзади и сверху и пришелся на основание черепа, слегка задев шею. Когда она, опершись на пресс, наклонилась, чтобы освободить зацепившееся платье? Или когда спускалась с пресса спиной к убийце, намереваясь поговорить с ним? Пожалуй, последнее наиболее вероятно».

На стене рядом с прессом висел фонарь, а слева от него к поперечному брусу был прибит самодельный жестяной подсвечник. В нем торчал оплывший огарок свечи. Рядом лежал спичечный коробок. Все это было здесь и в тот трагический момент. Зажигала миссис Рубрик фонарь или свечу? Несомненно. Снаружи уже смеркалось, а в сарае было совсем темно. Перед глазами Аллейна вновь возник образ маленькой неукротимой воительницы. Она стоит в полутьме и произносит пышные фразы, так раздражавшие Теренс Линн и Фабиана Лосса. Голос ее гулко разносится в пустоте. «Леди и джентльмены!» Как много она успела сказать? Что слышал убийца, подходя к ней? Знала она о его присутствии, или он подкрался незаметно и под покровом темноты выжидал, пока она спустится с пресса? С железным клеймом, зажатым в правой в руке? Стойла, располагавшиеся за ее спиной и правее, были забиты овцами, ожидавшими завтрашней стрижки. От тесноты они едва могли шевелиться и только переступали копытцами по решетчатому полу. Интересно, как они среагировали на выступление миссис Рубрик? Начали блеять? «Леди и джентльмены!» — «Бе-е-е!»

Наискосок от того места, где стоял Аллейн, были видны входы в стойла и открытый дверной проем рядом со стригальным помостом. Теперь стойла были ярко освещены солнцем. Но когда Флосси Рубрик была здесь, они были закрыты, а входной проем занавешен мешковиной. Распашные двери в дальнем конце сарая были закрыты, а мешки, лежавшие возле них, никто не сдвигал. Значит, убийца вошел через проем, занавешенный мешковиной. Заметила ли Флосси, как кто-то откинул мешковину и в проеме обозначился черный силуэт? Или он незаметно пробрался в сарай через одно из стойл? «Леди и джентльмены! Я имею удовольствие…»

Раздался свисток. Стригали повыталкивали остриженных овец. Движок остановился, и в сарае неожиданно наступила тишина. Только снаружи все еще доносился шум. — Перекур, — объявил Фабиан. — Пойдем, поговорим с Беном Уилсоном.

Сортировщик шерсти Бен Уилсон был здесь за главного. Тихий пожилой мужчина молча пожал руку Аллейна. Фабиан объяснил ему, зачем тот приехал, но Уилсон по-прежнему молчал, уставившись в пол.

— Давайте отойдем, — предложил Аллейн.

Они направились к распашным дверям и там остановились. Несколько обескураженный упорным молчанием Бена Уилсона, Аллейн открыл портсигар.

— Ага, — произнес мистер Уилсон и взял сигарету.

— Все та же история, Бен, — сказал Фабиан. — Но мы надеемся, что мистер Аллейн сможет разобраться в ней лучше, чем другие. Нам повезло, что он приехал.

Мистер Уилсон взглянул на Аллейна и уперся взглядом в пол. Он стоял и курил, осторожно прикрывая сигарету рукой. У него был вид человека, взявшего себе за правило никогда не идти навстречу окружающим.

— Мистер Уилсон, вы ведь были здесь во время январской стрижки, когда убили миссис Рубрик? — спросил Аллейн.

— Был.

— Вам, наверно, изрядно надоели полицейские со всеми их вопросами.

— Точно.

— Боюсь, что мне придется задать их снова.

Аллейн терпеливо ждал ответа. Наконец мистер Уилсон, на неприветливом лице которого застыло выражение недоверия и упрямства, немыслимым образом сочетавшегося со смиренной покорностью судьбе, произнес:

— Валяйте.

— Отлично. Давайте начнем. Вечером двадцать девятого января тысяча девятьсот сорок второго года, когда миссис Рубрик оглушили, задушили, связали и спрятали в кипе шерсти, которая находилась в таком же, как сейчас, прессе, за порядок в сарае отвечали, как обычно, вы. Верно?

— Я был в Лейксдейле, — пробормотал мистер Уилсон, словно произнося непристойность.

— В то время, когда ее убили? Вполне вероятно. На танцах, не так ли? Но ведь в сезон стрижки вы здесь за главного, если я правильно понял?

— Можно сказать и так.

— Хорошо. И после работы вы здесь все проверяете?

— Что тут проверять-то?

— Ну например, вот эти лазейки у стригального помоста. Они были закрыты?

— Ну да.

— Но загородки можно поднять снаружи?

— Можно.

— Мешковина, закрывающая проем рядом с помостом, была опущена?

— Известное дело.

— А как ее опускают?

— К ней снизу палка прибита, мы за нее беремся и опускаем.

— Понятно.

— А стопка мешков вот у этих дверей? Они лежали так, что любой, кто бы вошел или вышел из сарая, обязательно сдвинул бы их?