Девушка, не раздумывая, согласилась. Она схватила свою сумочку под мышку и отправилась следом за молодым человеком, весело щебеча. Надо же! А я никому не нужна! Сижу здесь уже с полчаса, и Гурьев тоже не появляется. Он сказал, что дело на пять минут, когда заходил в один из кабинетов в коридоре. Я выжидательно смотрела теперь на эту дверь.

И только через четверть часа дверь наконец открылась, и Гурьев вышел в коридор с довольным видом.

– Ты что так долго? Сколько же можно ждать? – набросилась я на него. – Что там?

– Пойдем, – коротко ответил Валера. – Не здесь.

Мы спустились по лестнице до первого этажа. Я шла следом за Валеркой, который уверенно двигался на выход. Что-то его довольный вид не клеился с тем, что он так стремительно выходит из здания таможни. Только на улице он сбавил темп. Я на ходу застегивала шубу.

– Пойдем вон в то кафе, – предложил Гурьев, кивнув на красочную вывеску перед входом в какой-то бар.

Я кивнула в ответ. Тем более что мне не терпелось услышать, что удалось узнать Валерке. Поведение его было несколько странным. С одной стороны, Гурьев был доволен тем, что ему, наверное, удалось получить какую-то информацию. С другой же – он был явно чем-то обеспокоен, если так поспешно вывел меня из таможни.

За чашечкой кофе Валера объяснил мне причину такого странного поведения. Оказывается, его старый друг уже год назад перевелся из таможни на другое место работы, и Валера его, соответственно, застать не смог. И тут Гурьев решился как раз на тот шаг, о котором говорила Галина Сергеевна: одному из работников таможни он дал взятку, чтобы получить интересующую нас информацию.

– Ира, пойми, другого пути у меня не было, – оправдывался он. – Ничего странного в этом нет. Многие так делают. И вообще рассматривай это не как взятку, а как благодарность за оказанные услуги.

– Ничего себе благодарность! – хмыкнула я.

– По-другому бы не получилось. В таможне тоже не дураки работают, и кушать всем хочется, поэтому и готовы поделиться информацией за определенную сумму.

– И сколько же ты заплатил?

– Какая разница? – отмахнулся Гурьев. – У меня теперь даже ксерокопии таможенных документов есть.

Валерка передал мне бумаги, достав их из своей сумки. Я положила бумаги перед собой и внимательно просмотрела. Через таможню и в самом деле прошла партия змей из Новой Зеландии для научно-исследовательского института. Новозеландская гюрза поступила в количестве восьми штук. Все восемь штук предназначались для исследовательских работ НИИ. Это было единственное поступление новозеландских змей за последний год.

Я просмотрела еще несколько ксерокопий документов. Три года назад тоже поступили змеи этого вида, но их было всего три штуки и заказывала их какая-то частная фармацевтическая фирма, на базе которой была организована лаборатория. Насколько мне известно, теперь у нас такой фирмы уже нет. Ее постепенно вытеснили с рынка конкуренты. Эта информация нам не подходила еще и потому, что поставка в лабораторию была слишком давно.

А вот информация о НИИ меня заинтересовала. Слова Щуплецова подтверждались: институт заказывал новозеландских змей как раз год назад. На ксерокопиях даже стояли подписи доверенного лица НИИ. Некто Фурсов получал на таможне заказ. Странно, что не сам профессор занимался этим. Хотя в обязанности Евгения Михайловича, наверное, не входит гоняться по таможням. На то существуют курьеры.

– Эти две гадюки могли быть только из этой партии, – решительно заявил Валерий.

– Это не гадюки, – поправила я его. – Гюрза – слышал о таком виде змей?

– Ты еще и умничать сейчас начнешь? – укоризненно посмотрел на меня Гурьев. – Что будем делать?

– Посоветуемся с Щуплецовым. Может быть, не все змеи этой партии были доставлены в институт. Надо поговорить и с Фурсовым.

– Это еще зачем? – удивился Валерка. – Ирина, все гораздо проще, чем ты думаешь. Ты у профессора не узнавала, куда делись змеи этого вида после того, как опыты над ними закончились?

Я покачала головой. А ведь и в самом деле, неужели отработанный материал был уничтожен? А может быть, змей отправили обратно? Или же какой-нибудь работник института решил их продать налево. А почему бы и нет? Это мог быть и сам Щуплецов! На нищенскую профессорскую зарплату не проживешь, и, вероятно, Евгений Михайлович воспользовался возможностью и выручил за змей деньги, а сам в бумагах указал, что они были уничтожены.

– А что мне сам Евгений Михайлович об этом не сказал? – задумчиво проговорила я.

– Да ты что?! Это же подсудное дело! – воскликнул Валерка так громко, что единственный посетитель в кафе, кроме нас с Гурьевым, обернулся в нашу сторону. – Ему с работы пока еще уходить не хочется и в тюрьму садиться тоже.

– Значит, убийца Ходаковой воспользовался услугами Щуплецова! – решила я.

– Вполне может быть!

– Не восемь, милочка, а всего только пять, – Щуплецов, хитровато прищурившись, смотрел на меня, подняв очки на лоб.

Я стояла в его кабинете около стены, не решаясь приблизиться к колбам с препаратами, чтобы не злить Евгения Михайловича. Валера же прошел дальше и присел на один из стульев.

Профессор был все в том же белом халате, тех же очках, но настроение его было на сей раз более благожелательным. Он даже поздоровался с нами, когда мы вошли в кабинет-лабораторию. Евгений Михайлович меня вспомнил и даже попытался неумело пошутить по поводу моего прихода.

– Что? Еще кого-то змея цапнула? – поинтересовался он. – Опять ко мне с тушкой?

Я объяснила ему цель очередного прихода, но в этот раз не старалась проникнуться симпатией к этому маленькому сутулому старикашке. Для меня он уже вошел в круг подозреваемых в совершении убийства Ходаковой.

– А откуда у вас такая информация? – поинтересовался Евгений Михайлович. – У меня, например, все поступающие в институт материалы на особом учете. Могу посмотреть в записях, чтобы уточнить информацию…

Евгений Михайлович достал из-под стола обшарпанную тетрадку. Нужную страницу он открыл не сразу, на поиск ее ушло около минуты. Когда Щуплецов нашел то, что искал, он разгладил бумагу и важно сказал:

– Новозеландская гюрза в количестве пяти штук была доставлена к нам в институт год назад. Я не ошибся. Обычно мы делаем заказы именно в таком количестве. Четыре змеи идут на пробные эксперименты, и одна – на контрольный. Насчет восьми вы что-то загнули! Откуда у вас такая информация?

– С таможни, – не скрывая, ответила я, но показывать ксерокопии документов не спешила.

– Этого не может быть, вы что-то напутали, – уверенно сказал Евгений Михайлович.

– Извините за нескромный вопрос, – чрезвычайно вежливо вклинился в нашу беседу Гурьев. – А что вы делаете со змеями, которые уже не используются в лабораторных целях?