– Моя жизнь принадлежит только мне и больше никому. И я слишком дорожу ею, чтобы не уметь защищать.

– Я вас предупредил, – молвил супруг Эрмины совершенно безразличным тоном, – можете продолжать, я вас слушаю.

– Ну что же, сударь, я тоже решил совершить весьма примечательный прогресс в своем ремесле.

– Вот как?

– Да, господин де Сентак. Вы не находите, что методы, которыми до настоящего времени так щедро пользовался Андюс, безнадежно устарели?

– Возможно.

– Андюс, будучи безногим и как следствие слабым, очень любил прибегать к насилию.

– А вы?

– Я, сударь, насилия не боюсь, но презираю его. Если человек действительно силен, ему пристало пользоваться новыми методами и средствами. Он берет себе достаточно громкое имя, вливается в общество, вращается в свете и становится его неотъемлемой частью. Если он ведет себя скромно, его присутствие никого не смущает, и он проникает в семейные тайны. С таким багажом можно далеко пойти, успех при подобном подходе гарантирован в большей степени, чем на большой дороге.

Сентак смотрел на Семилана не без доли восхищения.

– В самое ближайшее время наша профессия претерпит определенные изменения, – продолжал бандит. – Жандармы рано или поздно одолеют разбойников. И те бандиты, у кого на плечах есть голова…

– Такие, как вы?

– … такие, как я, должны создавать основу для дальнейших действий в обществе, которое они намерены эксплуатировать.

– Именно по этой причине вы и стали господином де Самазаном?

– Ну да! Но на вашем месте я бы не стал заблуждаться. Не нужно действовать слишком поспешно. Мои люди мне по-прежнему подчиняются, и если в данный момент я здесь, это еще не значит, что я не контролирую Совиную башню и замок Руке.

– Знаете, господин де Самазан, мне кажется, вы слишком много говорите.

– Вы заблуждаетесь, ведь все, что я только что сказал, – лишь прелюдия к тому, что мне еще нужно вам сообщить.

– Так говорите же.

– Со вчерашнего вечера я много думал над предложением, которое вы сделали Андюсу, и по зрелому размышлению…

– Пришли к убеждению, – перебил его Сентак, – что в сложившихся обстоятельствах лучше прибегнуть к средствам и методам новой школы, которую вы предполагаете основать?

– Угадали. Больше не будет этого никчемного насилия, которое так привлекает органы правосудия. Куда лучше устроить хорошую ловушку и заманить в нее тех, кого хочется наказать или тех, от кого желательно избавиться!

– Не буду скрывать, – сказал Сентак, – что я предпочел бы не иметь ничего общего с миром таких, как вы, особенно если поставленных целей можно было бы добиться с помощью средств… как бы это сказать?

– Принятых в хорошем обществе? – перебил его Сентак.

– Будь по-вашему, с помощью средств, принятых в хорошем обществе. Так вот если бы таковые были, я предпочел бы их.

– Отлично, в общих чертах план мы уже составили.

– Какой еще план?

– План, с помощью которого я самолично, не прибегая к помощи третьих лиц, избавлю вас сначала от юного Давида, а затем и от супруги.

Сентак остановился и молча обратил на бандита вопрошающий взгляд.

– Послушайте, – сказал тот, – во всем Бордо есть лишь один человек, знающий, чем я занимаюсь, и этот человек – вы.

– А ваши товарищи?

– Ха! Тех, кто сможет узнать меня в этом наряде, наберется самое большее с полдюжины.

– Мне до этого нет никакого дела.

– Вот тут вы ошибаетесь. Нужно чтобы я вашими стараниями действительно стал господином де Самазаном.

– Как это «моими стараниями»?

– Вы должны будете представить меня в свете и ввести в избранное общество.

Сентак слушал.

– Причем у вас дома, – добавил бандит.

Во время их разговора Семилан держал в руке небольшую трость, с самым непринужденным и фасонистым видом постукивая ею по ботинку.

«А ведь выглядит он действительно замечательно», – подумал саиль.

– Ну, что вы на это скажете?

– Видите ли, – ответил Сентак, – я должен подумать над вашим предложением.

– Думать надо всегда, – заметил Самазан.

– Я обещал вам некую сумму за выполнение определенной работы, но у меня нет желания вводить вас в круг моих знакомых, людей честных и порядочных, чтобы они становились жертвой ваших махинаций и сомнительных предприятий.

– Вот вы как заговорили. Вижу, пришло время расставить все точки над «i».

– Возможно.

– Я хочу, чтобы вы представили меня юному Давиду, его опекунам, всем тем, кто его воспитывает и ведет по жизни.

– С какой целью?

– Во-первых, чтобы познакомиться с ним…

– Это понятно. Зачем еще он вам нужен?

– … а затем сразу взяться за дело. Неужели вы думаете, что мне, человеку, оказавшему мадам де Сентак всем известную услугу, будет так уж трудно завоевать доверие господина Давида и тех, кто его окружает?

– Не знаю.

– Не пройдет и восьми дней, как я стану вхож в дом Давида, а сам он будет не в состоянии без меня обойтись.

– Ну хорошо, а что вы сделаете потом?

– Для начала подвергну его большой опасности, от которой сам же и спасу.

– Чтобы затем навлечь на его голову уже реальную угрозу?

– Угадали.

– Это было нетрудно.

– Совершенно очевидно, что если во время загородной прогулки верхом господин Давид убьется, то человека, незадолго до этого спасшего ему жизнь, нельзя будет обвинить не то что в преступлении, но даже в небрежении.

– Это вы и впрямь ловко придумали.

– А когда Давид умрет?

– Это уже вас не касается, – ответил Сентак.

– Вот как? Вы что же, придумали, как избавиться от мадам де Сентак?

– Пока еще нет, но за мной дело не станет.

– А вот у меня на этот счет уже есть соображения.

– У вас?

– Ну да, ведь именно по этой причине я так нуждаюсь в вашей поддержке и хочу, чтобы вы питали ко мне, простите на слове, хотя бы видимость дружбы.

– Выкладывайте!

– Я защитил вашу жену от бандитов.

– Это вы мне уже говорили.

– Она пригласила меня нанести ей визит.

– Это мне известно. Она сама мне сказала, но я заявил, что не стану вас принимать.

– И совершили глупость.

– Но позвольте, Семилан! – в раздражении бросил Сентак.