Мистер Тодхантер доел свой завтрак и, встав спиной к огню, принялся набивать трубку.

– А что, если я не захочу принять этих ваших трудных детей? – спросил он. – Что, если я предпочту уплатить штраф?

Бэзил перешел ко второй части монолога… Предусмотренная плата едва покрывает стоимость питания… Семьи менее обеспеченные испытывают серьезные трудности… А ведь бедняки ценят свой домашний очаг и его хранителей даже больше, чем иные богатеи… Если представится возможность отыскать дом, где несколько добавочных фунтов в хозяйстве были бы весьма не лишними, хозяева смогут приобрести даже некоторый доход…

Мистер Тодхантер слушал его молча. Наконец он сказал:

– Вот как, оказывается, вы это делаете. Спасибо. Это было поучительно. Весьма, весьма поучительно. Особенно мне понравилось насчет хранителей домашнего очага.

Бэзил заподозрил, что имеет дело с человеком довольно широких взглядов и опасных наклонностей, в чем-то похожим на него самого.

– Обсуждая это в кругу более изысканном, я употребил бы выражение «лары и пенаты».

– «Хранители домашнего очага» тоже сгодятся… Чрезвычайно удачное выражение. И сколько, в среднем, рассчитываете вы так получать?

– Пять фунтов – в самом худшем случае, тридцать пять – в лучшем. Пока что.

– Пока что? И вы надеетесь продолжить ваш бизнес?

– Почему бы и нет.

– Вот как? Скажу вам вот какую вещь. Знаете, кто уполномочен размещать беженцев в этом районе? Я. За развилкой это уже моя территория, и вы вторглись на нее. Что скажете в свое оправдание?

– Иными словами, Грентли-Грин ваше?

– Естественно.

– Забавно, черт возьми!

– Чем же забавно?

– Не могу объяснить, – ответил Бэзил, – но забавно. Исключительно забавно!

– Так что попрошу вас впредь держаться вашей территории. Хотя за визит я вам даже благодарен. Он натолкнул меня на кое-какие идеи. Я всегда подозревал, что дельце это прибыльное, но не четко понимал, каким образом можно его обтяпать. Теперь же я получил об этом ясное представление. А насчет хранителей домашнего очага я запомню.

– Погодите-ка, – сказал Бэзил. – Одного ясного представления тут недостаточно. Вам придется получить представление и о Конноли. Никто не в силах понять, и я этого тоже не понимаю, но факт остается фактом: масса людей, в других отношениях вполне здравомыслящая, по неизвестной причине демонстрирует абсолютную готовность иметь в своем доме детей, они любят детей, и это чувство делает их добродетельными в собственных глазах. Им нравится топот детских ножек по дому. Понимаю, это выглядит чистым безумием, но это правда. Я наблюдал подобное не раз.

– Как и я, – согласился мистер Тодхантер, – глупо, но это так – из них делают домашних божков.

– Однако Конноли – это случай особый, делать из них домашних божков никому и в голову не придет. Давайте пойдем, и вы взглянете на них.

Вдвоем они вышли из дома на гравиевую площадку перед крыльцом, где Бэзил поставил машину.

– Дорис, – сказал он, – вылезай и познакомься с мистером Тодхантером. И Мики с Марлин вели тоже вылезти.

Троица испуганно выстроилась перед машиной для осмотра.

– Сними с головы косынку, Дорис. Покажи свои волосы.

Несмотря на все усилия, мистер Тодхантер не смог скрыть глубокого впечатления от увиденного.

– Да, – сказал он. – Признаю вашу правоту. Это действительно случай особый. Не сочтите нескромным мой вопрос, но сколько вы за них заплатили?

– Мне они достались даром. Но за время их пребывания у меня я вложил в них кучу денег – все эти кино и рыба с картошкой…

– Как вам удалось сотворить такое с ее волосами?

– Она сама это сотворила, – ответил Бэзил. – Движимая любовью.

– Да, случай поистине особый, – повторил Тодхантер с чувством, похожим на благоговение.

– Вы еще ничего не знаете. Их надо видеть в деле.

– Могу вообразить, – произнес мистер Тодхантер. – Ну так сколько вы за них просите?

– Пять фунтов с носа, продаю за бесценок, так как собираюсь закрывать лавочку.

Мистер Тодхантер не привык торговаться, если дело представлялось выгодным.

– Идет, – согласился он.

И Бэзил обратился к Конноли:

– Итак, дети, вот ваш новый дом.

– Мы должны устроить разгром? – спросила Дорис.

– Это на усмотрение мистера Тодхантера. Теперь я передаю вас в его руки. С этого времени вы станете работать на него.

– Значит, с вами мы больше не будем? – спросила Дорис.

– Никогда в жизни, Дорис. Но ты и мистера Тодхантера полюбишь не меньше. Он же такой красивый, правда?

– Не такой красивый, как вы.

– Может быть, и так, зато у него чудесные рыжие усики. Правда же?

– Да, усы красивые, – задумчиво произнесла Дорис. Она перевела взгляд на своего нового хозяина и оглядела его критически: – Но он меньше вас ростом.

– Черт возьми, девчонка! – нетерпеливо вскричал Бэзил. – Ты что, не понимаешь, что идет война? Все мы должны чем-то жертвовать! Сколько девочек еще спасибо сказали бы, окажись они рядом с мистером Тодхантером. Взгляни только на его рыжую голову.

– Да, волосы у него рыжие.

Утомленный этим сопоставлением, мистер Тодхантер пошел в дом за чековой книжкой.

– Что, нельзя будет устроить в этом доме разгром, совсем маленький, а? – грустно спросил Мики.

– Если маленький, не вижу причины отказать.

– Мистер, – сказала Дорис, едва сдерживая слезы, – поцелуйте меня разок на прощание.

– Нет. Мистеру Тодхантеру это не понравится. Он ужасно ревнив.

– Да? – просияла Дорис. – Ревнивых мужчин я люблю!

Когда Бэзил расстался с ней, ее пылкое, но непостоянное сердце уже полностью принадлежало новому хозяину. Марлин на протяжении всего разговора оставалась безучастной. Бедняжка была одарена лишь немногими талантами, да и те ей разрешалось демонстрировать только в редких случаях.

– Нельзя мне здесь рвоту устроить, а, Дорис? Разочек?

– Не здесь, киска. Подожди, пока джентльмен определит вас.

– А долго ждать?

– Нет, – решительно заявил мистер Тодхантер. – Не долго.

Таким образом проклятие было снято с Мэлфри, и меч карающий переместился южнее – в яблоневые сады и огороды, а в парке Мэлфри, под старыми вязами возникла беспорядочная россыпь палаток, офицерский состав йоменских добровольцев оккупировал гостиную Гринлинга Гиббонса, и в доме у Барбары поселились полковник Спроггин и майор Кэткарт. Фредди такое устройство принесло некую солидную сумму, а Билл провел немало счастливых часов супружества в «Пивоварне» Грентли-Грин (объяснение, данное по поводу взломанной двери погреба, его полностью удовлетворило). Бэзил же вернулся в Лондон.