Мы мрачно переглянулись, и я сказал: «Тогда ты должен забить и моего Мумпица». Мы попрощались друг с другом крепким рукопожатием, и Грегулец исчез снаружи. Я помолился за Мумпица. Я с трудом подавлял мрачные мысли, охватившие меня. Мой ездовой конь останется у меня в памяти сильным, полным жажды жить и, в некотором роде, любителем пакостей. Он был конем-плутом.

Штаб XI АК: суточная сводка от 27 декабря 1942 г. 16-я ТД: никаких происшествий, кроме артиллерийского и минометного беспокоящего огня в секторе дивизии…

28 декабря 1942 г.

Если не случится ничего неожиданного, через три дня я вернусь в свою роту. Теперь она называлась 1-й ротой 79-го панцергренадерского полка и относилась к 16-й танковой дивизии – но все же это были все те же солдаты из моего старого II батальона 276-го гренадерского. Нам добавили только гауптфельдфебеля прежней 1-й роты 79-го панцергренадерского полка и его обоз. Гауптфельдфебель занимался снабжением.

Майор фон Нордхайм хотел, чтобы мы провели Новый год с ним, потому что 276-й гренадерский полк 1 января 1943 года прекратит существование. Весь штаб будет распущен, офицеров и солдат распределят в войска 16-й или 24-й танковой дивизии.

Штаб XI АК: суточная сводка от 28 декабря 1942 г.

16-я ТД: в результате сильной противотанковой, минометной и артиллерийской обороны атака по возвращению высоты 139,7 рано утром не имела успеха. На максимально узком пространстве одних противотанковых орудий противника насчитано более 16.

Дивизия удерживает линию, захваченную на настоящий момент, и выстроит новую линию из серии укрепленных пунктов: балка Финк – 800 м к югу от [высоты] 139,7 – левый фланг 1-го артиллерийского гренадерского батальона. Новая разделительная линия с левым соседом: высоты 143,6, 119,7 (60-я ПД), 129,6 (16-я ТД)…

Потери техники: 2 PzIII с длинной пушкой, 1 PzIV с длинной пушкой.

Потери: 1 офицер убит, 4 ранено (2 остались в своих частях);

13 рядовых убито, 44 ранено (14 осталось в своих частях);

48 пропало без вести, 9 больных, 19 обмороженных.

Грегулец прислал связного, который сообщил, что мой ездовой конь умер той же ночью, когда его должны были забить. Я не поверил, но счел, что это милосердная ложь, ведь Грегулец знал, как я был привязан к моему Мумпицу.

31 декабря 1942 г.

31 декабря, в последний день этого судьбоносного года, снег не шел. Повар из полкового штаба смог раздобыть немного конины сверх пайка. Полковой казначей раздобыл немного алкоголя. В полночь, выпив чаю и спиртного, мы вошли в новый год. Майор фон Нордхайм, обер-лейтенант Кельц, оберцальмейстер Кнопп, лейтенант Хоффман, обер-лейтенант Фёрч и я, самый младший из собравшихся. Мы были в нетерпении, но в то же время спокойны и уверены. Через несколько часов нам предстоит расстаться и получить новое назначение. Никто из нас не знал, увидимся ли мы еще раз. Поздно ночью мы сели и болтали обо всем.

Перед тем как отправиться в роту, я доложил майору фон Нордхайму и попрощался с новыми товарищами по штабу, которые тоже готовились доложиться о прибытии в своих новых частях.

Мое зимнее обмундирование не подходило для передовой: зимних сапог не было, только обычные, галифе и обычный китель, под которыми рубаха, подштанники и свитер, пара шерстяных носков, обычная шинель, овчинная шапка и рукавицы. В сухарной сумке лежали умывальные и бритвенные принадлежности. Больше у меня ничего не было.

1 января 1943 г.

Бредя по снегу, я вспотел. Без ветра холод почти не воспринимался. Когда температура падает ниже минус двадцати, уже трудно понять: минус двадцать сейчас или минус сорок. Чувствуешь лишь то, что вокруг чертовски холодно.

Мне нужно было дойти до командного пункта «кампфгруппы Краузе», который был где-то в Орловской балке к югу от высоты 147,6. Все остатки бывшего 276-го гренадерского полка находились под командованием гауптмана Краузе. Нашим командиром был оберст Райниш из 79-го панцергренадерского.

Дойдя до балки, мне пришлось несколько раз спрашивать, где я могу найти гауптмана Краузе. В этой узости, которую тысячи лет углубляла непогода и у которой было несколько боковых ответвлений, как ласточкины гнезда, теснились блиндажи. В зависимости от склона эти бункеры стояли то выше, то ниже. Некоторые стояли прямо у тропы, к другим вели земляные ступени. На скользком грунте приходилось ступать с осторожностью. Узкая полоска, по которой много ходили в последние дни, стала гладкой, как стекло.

Гауптману Краузе уже доложили о моем прибытии. Прием, оказанный им и лейтенантом Герлахом, был серьезным, но очень теплым. Мы с Краузе хорошо ладили с тех самых пор, как познакомились после Польской кампании, когда нас обоих отправили из 21-й пехотной дивизии в 94-ю, в Кёнигсбрюк под Дрезденом, в место формирования новой части на тамошнем полигоне.

– Ну, вот вы и пришли. Как самочувствие, герр Холль?

– Вполне, герр гауптман, в зависимости от обстоятельств. Я бы предпочел сказать «хорошо».

– Ну, здесь не лучше. Постоянные потери, чрезвычайно скудный паек, мало патронов, их приходится экономить. И этот чертов холод!

– И это тоже дает мне повод для беспокойства, герр гауптман. Посмотрите на мою форму. В таком виде на передовой я буду заманчивой мишенью для противника.

– Вы правы. К счастью, у нас еще осталось зимнее обмундирование, переданное нам 16-й танковой дивизией. Герр Герлах, не могли бы вы снабдить герра Холля всем необходимым? Давайте посмотрим на карту. Мы образуем правый фланг 79-го панцергренадерского полка. Слева от нас старый первый батальон полка под командованием майора Вота, к которому мы сейчас относимся. Но, в соответствии с приказами, до дальнейших распоряжений как кампфгруппа мы подчиняемся непосредственно полку. Это означает, что наши люди остаются с нами, поскольку мы их лучше знаем. Справа от нас – левый фланг 24-й танковой дивизии. Наш непосредственный сосед – батальон Люфтваффе гауптмана Мато. (Стрелковый батальон, сформированный из личного состава Люфтваффе, состоял из пяти рот: 1, 2 и 3-я роты были стрелковыми ротами, 4-я рота содержала тяжелое оружие и 5-я была – по ошибке – 4-й ротой 7-го десантного батальона зенитных пулеметов. 5-я рота была уникальной и существовала в единственном числе. Она была сформирована из молодых элитных парашютистов и делилась на четыре взвода: два, вооруженные 5-см противотанковыми пушками, два – 2-см зенитными пушками. Ее первоначальная численность составляла 5 офицеров и 250 унтер-офицеров и рядовых. С первого боя под Сталинградом в середине сентября она несла тяжелые потери, включая потерю 5 офицеров, но действовала хорошо. Гауптман Мато первоначально командовал 1-й ротой, но принял командование батальоном 14 сентября, после ранения предыдущего командира, гауптмана Шервица. Мато командовал батальоном вплоть до пленения 2 февраля 1943 г. Мато умер в лагере для военнопленный в Орадах в марте 1943 г. – Прим. зарубежного издателя .) Затем наши товарищи из 267-го гренадерского полка, переданные 24-й танковой дивизии. Здесь тоже не было подвижек личного состава. Кстати, люди из Люфтваффе – надежные товарищи, в последние дни сильно занятые в обороне. Когда солдат вечером покормят, можете пойти с лейтенантом Аугстом снова принять свою роту. Аугст даст вам более развернутый отчет о положении на передовой. У него и его людей был сегодня тяжелый день. С утра пораньше «Иван» еще раз атаковал высоту 147,6, которая сейчас находится под непрерывным артиллерийским обстрелом. Однако солдаты из батальона Воты отбили атаку. Мы хорошо готовы к неотложным действиям.