– Приятно общаться с умным и веселым человеком, – продолжала кокетничать купальщица. – Как вас зовут? Мне хотелось бы познакомиться с вами поближе.

Самец еле сдержался от того, чтобы на радостях не выкрикнуть: «Йес!» Но он потупился и промолвил:

– Можете называть меня просто Омарчик.

– Замечательно. Плывите же сюда скорее. Здесь отмель. И я вам кое-что покажу, – многообещающе проговорила новая знакомая.

Подполковник решил поторопиться, направляясь к ней. Однако, проплыв два метра, он внезапно ушел под воду.

Что произошло, Сахатов сообразить не успел. Он лишь ощутил, что кто-то крепко обхватил его за голени и потащил вниз. Хватка была стальной, и попытки отбрыкнуться желаемого результата не давали.

Гэбист попытался обернуться и посмотреть, что же такое с ним происходит. Полноценно сделать это ему никак не удавалось, так как в глазах начинало мутнеть. Но и вовсе не заметить причину своего неожиданного погружения было невозможно. Ко дну его тянул аквалангист. Подполковнику было невдомек, что это русский боевой пловец капитан-лейтенант Виталий Саблин. Сахатов стал сопротивляться еще больше. Он начал пускать в ход руки, норовя ударить своего обидчика кулаками. Тот ловко уворачивался, целенаправленно продолжая делать свое дело. «Да что же за напасть?» – в отчаянии подумал Омар и вдруг увидел приближающуюся женскую фигуру. В затуманенном разуме блеснула надежда, что Елена бросилась его спасать. Однако несколькими секундами спустя она опустила на его голову что-то тяжелое. Омар отключился, так и не узнав, что никакая перед ним не Елена Прекрасная, а русский боевой пловец Екатерина Сабурова.

Катя и Виталий оттащили неудавшегося казанову чуть в сторону, ближе к мраморной лестнице. Там их ожидал Николай. Он помог надеть на пленника аквалангистскую маску и нацепить баллоны с дыхательной смесью.

Снарядив находящегося в бессознательном состоянии гэбиста, Саблин и Сабурова отправились в море, таща того за собой. Груз был не из легких, но выбирать не приходилось. Сахатов был им нужен. Зиганиди же тем временем, оглядываясь по сторонам, вышел на берег с другой стороны от мраморной лестницы. Он стал живо собирать в водонепроницаемый мешок вещи подполковника – от штанов до портупеи, чтобы никто раньше времени не хватился исчезнувшего Сахатова. Три минуты спустя он уже был в воде и направлялся вслед за своими напарниками.

Даже в самую солнечную, ясную погоду этот каменистый остров выглядел мрачно. В нем не было ни малейшего намека на некую романтику или что-то подобное. Скалистый берег возвышался над морем на несколько метров. Практически весь периметр острова был крутым и обрывистым. Исключение составляла лишь одна его часть, где была оборудована небольшая пристань. Сразу за ней находился контрольно-пропускной пункт, соединенный узкой галереей с караульным помещением. Тут же были высокие металлические ворота, справа от которых располагалась кирпичная башенка – укрепленный пост с двумя часовыми и пулеметом. От КПП и от башенки расходилась каменная ограда с колючей проволокой по верху. Высота ограды была не постоянной. В зависимости от конкретного участка местности она колебалась от трех до четырех, а иногда даже и до пяти метров. Без какого-либо подобия симметрии или хотя бы элементарной аккуратности стена тянулась по всему периметру и окаймляла собою остров. Ее темно-серый цвет моментально вгонял в тоску и уныние даже самого веселого и оптимистичного человека. Лишь в отдельных ее местах виднелись жалкие остатки побелки. Ограждение в последний раз красили в честь одного из республиканских референдумов, когда Отцу нации ни с того, ни с сего приспичило начать свою рабочую поездку именно с этого острова. С той поры прошло не так уж и мало лет. Побелку уничтожили дожди и ветры. Зато стена стояла, почти не изменившись.

За ней, как во многих других тюрьмах бывшего Советского Союза, находилась череда более низких ограждений с непременным атрибутом – завитками колючей проволоки «егозы». Вышки часовых здесь были нестандартными и выглядели один в один, как башенка при воротах. Имелась и своя система ограждений и непосредственно внутри тюрьмы. Тюрьма была поделена на несколько почти одинаковых секторов. Каждый из них отделялся от соседних рядами «колючки» с определенным количеством проходов с дверями и воротами. В каждом таком секторе размещались разные здания. Однако корпус, где заключенные отбывали наказание, был всего один. Серое железобетонное здание в несколько этажей, спроектированное еще во времена СССР и возведенное уже в суверенной каспийской республике, могло вмещать тысячи заключенных. Реально их было меньше едва ли не наполовину. Большинство из них отбывало срок в одиночных камерах. Исключение составляло лишь несколько давних сидельцев, зарекомендовавших себя перед тюремной администрацией хорошим поведением и исполнительностью. Другое исключение тюремная администрация сделала для экипажа русского судна «Астрахань», членов которого только-только доставили сюда на специальном бронированном катере. В наручниках и цепях русских моряков гнали в тюремный корпус под бесчисленными дулами автоматов и лай свирепых собак. Конвоиры не церемонились. Кто-то из них постоянно норовил подогнать того или иного заключенного, тыча в спину или бок автоматом. Никто из командиров, видя это, не отчитывал подчиненных за превышение полномочий. Подобное здесь было в порядке вещей. Вовсе не зря эта тюрьма, имевщая официальный статус исправительного учреждения строгого режима «Черные скалы», в народе называлась тюрьмой убийственного режима «Кровавые камни». Власти никогда не подтверждали, но среди местных жителей упорно ходили слухи о том, что многие заключенные здесь умирали от издевательств со стороны тюремщиков. Секретность перевода русских моряков из тюрьмы МГБ в «Черные скалы» была связана не только с желанием начальства пресечь потенциально возможное нападение на конвой, но и со стремлением не допустить лишнего витка народной молвы о том, что власти отправили русских на медленную смерть от тюремных пыток. Официально было заявлено о переводе моряков «Астрахани» в «комфортабельную тюрьму, возведенную по европейским стандартам». Об этом было сообщено даже самим россиянам. Никто из них особо в это не верил. И хоть реальность оказалась куда хуже, чем предполагалось, был повод и для радости. Все-таки их не вывезли куда-то в горное ущелье и не расстреляли, как собак, а действительно доставили в тюрьму. Пусть и не такую комфортную и европейскую, как сулили. Зато все живы. А значит, оставался пусть призрачный, но все же шанс на спасение. Правда, было непонятно, откуда это самое спасение могло прийти.

С момента размещения моряков в общей камере не прошло и часа, а камеру тюремщики показательно обыскивали целых два раза. Когда дверь распахнулась в третий раз, всех стал душить нервный смех. Местные «вертухаи» явно перегибали палку. Однако новый визит был связан с другой причиной. Младший офицер зачитал фамилии старшего помощника капитана и старшего механика судна и потребовал, чтобы они следовали за ним. К капитану он обратился отдельно и сообщил, что тому тоже нужно идти вместе с двумя названными подчиненными. Товарищи тревожно переглянулись и попытались попрощаться с остальными. Однако конвоиры не позволили это сделать. Арсений Алексеевич тяжело вздохнул. Догадок в голове роились тысячи. Но наиболее реальной казалась лишь одна – расстрел.