— А он, в свою очередь, рассказал мне, что Бен срезал свой «Лево» и что его забрали лор- деры. Я опоздала. Вероятно, он уже лежит в какой-нибудь яме вместе с другими Зачищенными.

Тори опускает голову на колени, крепко обхватывает руками колени. Тело ее сотрясается от рыданий, и я обнимаю ее за плечи. Мне следовало бы сказать ей, что Бена видели, но я молчу. Не из-за того, что это пока не точно, что это может быть не он. Чтобы защитить Эйдена? Или по какой-то другой загадочной причине? Сама не знаю.

Она поднимает голову, вытирает лицо рукавом и улыбается.

— Но теперь я здесь и намерена продолжить убивать лордеров. Вот почему мне тут нравится. — Она вскакивает на ноги. — Пошли. Мне нужно тренироваться.

И она тренируется, не жалея сил. У нее меткий глаз, а душа жаждет крови.

Тори держит пистолет обеими руками. Осторожно прицеливается, нажимает на спусковой крючок. Раздается грохот взрыва, руки ее дергаются от отдачи. Она победоносно вскидывает кулак.

— Наконец-то!

В стрельбе из пистолета Тори не такая собранная и естественная, как в метании ножа, и тренировка выходит долгой, не слишком удачной и временами опасной.

Мы обе, смеясь, оборачиваемся и видим стоящего неподалеку Нико.

— Браво! — восклицает он, и Тори вспыхивает от удовольствия. «Интересно, — раздраженно думаю я, — видел ли он предыдущие, те, что не попали в цель?»

Нико бросает мне мою школьную карточку, и я ловлю ее.

— Все прошло хорошо? — спрашиваю я, надевая шнурок с карточкой себе на шею.

— Разумеется. Ты была на всех уроках, как и положено, и школьный компьютер это подтвердит, если потребуется. — Идем, — говорит он, указывая на меня, и входит в дом. Я иду следом. За дверью — примитивная спальная, на полу разложены спальники. Ящики, коробки. Оружие? Водопровода, судя по всему, нет. Едва ли Тори в восторге от этого — неудивительно, что Катран стал называть ее Принцессой. Но, после того что ей довелось пережить, пребывание здесь должно показаться раем.

— Садись, — велит Нико, указывая на один из ящиков, и сам садится на соседний, — нам нужно поговорить. Тори рассказала тебе свою историю?

– Да.

— А ты понимаешь, почему я попросил ее рассказать тебе? Рейн, ты же знаешь, как мы работаем в Группе: мы должны быть абсолютно честны друг с другом. Я заставил Тори поведать тебе ее печальную историю, потому что ты должна была ее узнать. Узнать для того, чтобы разобраться в ее сильных и слабых сторонах, в ее мотивации. Для того чтобы работать с ней.

Он ставит нас с Тори на одну доску, на один уровень. Как будто мы в одной команде. Но он ведь знает ее без году неделю! Мне ужасно обидно, и я не могу понять, в этом ли причина или в чем-то еще. Это нельзя назвать абсолютной честностью. Если бы Тори знала мою историю — все, что случилось с Беном, — она ни за что бы не приняла меня. Я вздыхаю.

— Бедняжка Рейн. Ты ведь знаешь, что я на твоей стороне, правда?

Он берет мою руку, слегка пожимает ее, и, чувствуя себя такой одинокой, я отчаянно цепляюсь за этот дружеский жест. Маме и Эми доверять нельзя, Кэм со мной не разговаривает, а даже если и разговаривает, я не должна общаться с ним ради его же блага. Сегодня, здесь, я почувствовала, что между мной и Тори начинает зарождаться хрупкая дружба, но этой дружбе тут же будет положен конец, если она узнает правду о Бене. Остается только Нико. Я поднимаю голову и натыкаюсь на его взгляд. Глаза его твердо удерживают мои. Они у него всегда одинаковые.

Абсолютная честность. Я должна рассказать ему все.

— Ладно, — говорит он. — Как там твои рисунки?

— Кое-что уже есть. Я могла бы принести их сегодня, если бы знала, что окажусь здесь. Следующий раз буду в больнице в субботу. Нужно проверить кое-какие детали и нарисовать еще. Наброски должны быть точными.

— Конечно. Но поспеши, Рейн, поспеши.

Я делаю глубокий вдох.

— Мне нужно поговорить с тобой еще кое о чем. Я...

— Погоди. — Снаружи слышатся шаги, голоса. — Идем, сначала я познакомлю тебя с твоими новыми друзьями.

Когда я выхожу, то вижу, что вернулся Катран, а с ним группа измученных подростков, состоящая из девяти человек. Новобранцы, судя по виду, все лет четырнадцати-пятнадцати. Некоторые лица смутно знакомы со школы, и если я и удивлена тем, что они здесь, то ребята удивляются еще больше, увидев меня. Все глаза устремлены на мое запястье с «Лево».

Когда вслед за мной из дома выходит Нико, перешептывания мгновенно стихают. Все вытягиваются по струнке.

Нико бросает взгляд на Катрана:

— Докладывай.

Тот качает головой:

— Эти новички — просто кучка бесполезных болванов. Слонялись кто где, когда я вернулся после отлучки. — Он зыркает на меня.

Страх вокруг меня почти осязаем, такой густой и вязкий, что кажется, его можно потрогать. Мы все так начинали, все боялись Нико до дрожи в коленках. Но по мере того как мы добивались успехов и заслуживали его одобрение, это менялось: страх оставался, но к нему добавлялось понимание. Понимание того, что все, что он делает, он делает для нас. Чтобы мы стали сильнее. Чтобы выжили.

Но Нико лишь вскидывает бровь:

— Это твоя группа, Катран. Как думаешь, что тут следует предпринять?

Катран улыбается:

— Не помешает ночная тренировка, сегодня же ночью. — Он взмахом руки отпускает их, и кое-кто успевает сделать пару неуверенных шагов, когда Нико говорит:

— Подождите. Есть и еще одна проблема.

Все останавливаются, замирают, глаза устремлены на Нико.

— У нас произошло серьезное нарушение правил безопасности. Один из вас улизнул и разболтал о нас. Кто это был?

Голос у него ледяной, и хотя знаю, что это не я, что это кто-то из новеньких, их страх так заразителен, что захватывает и меня. Душа холодеет от того, что сейчас будет.

Он пристально смотрит в их побелевшие лица, одно за другим, прежде чем добирается до темноволосой девушки, которая, как мне кажется, учится в десятом классе. Она дрожит и не встречается с ним взглядом.

Нико вздыхает. Делает знак Катрану, и тот хватает ее, вытаскивает вперед. Держит перед Нико.

— Холли, не так ли? — спрашивает Нико. Он протягивает руку, девушка вздрагивает, но он лишь легонько дотрагивается до щеки. Улыбается. — Расскажи нам, что ты сделала, — велит он мягко.

Холли поднимает голову, в глазах отчаянная надежда. Она не знает его так хорошо, как я: лучше бы он злился, это было бы менее опасно.

— Прости, Нико. Я должна была увидеть его, попрощаться.

— Кого? Приятеля? — Нико бросает взгляд на Катрана, тот закатывает глаза.