Правда, нам неизвестно, заразны они или нет. Вдруг после укуса синяком ты и сам станешь безумцем? Нет данных. Для получения сведений необходимы внешние контакты, а мы сидим на месте, проедаем остатки награбленного в брошенном посёлке.

Между прочим, уровень агрессии у синяков таков, что даже в случае их способности распространять энергию безумства они, скорее всего, просто убьют свою жертву, не дожидаясь её перевоплощения.

Подсчёт окончен, других живых для этой планеты у нас нет.

Теперь о материальном воплощении цивилизации: о населённых пунктах, городах, посёлках и деревнях. Как там дело обстоит, стираются ли грани? Как в них чувствуют себя выжившие и куда стоит бежать человеку после апокалипсиса, что выбрать для проживания? Интереснейший вопрос.

Вопреки широко распространённому мнению, степень автономности таёжных поселений сильно преувеличена, в том числе и с помощью масс-медиа. Ставший в своё время знаменитым кинофильм про посёлок Бахта показывал уникальную способность местных жить в отрыве от цивилизации, что во многом является правдой. Однако полной автономности в подобных поселениях нет, да и быть не может. Её не было даже в далёком восемнадцатом веке – всем аборигенам необходима торговля, обменные операции, контакт с внешним миром, не прожить без этого. Любой енисейский посёлок связан с большой землей почтовой связью. Почта – наше всё!

Даша Закревская рассказывала, что интенсивный рост города Красноярска начался с постройкой Московской почтовой дороги (в настоящее время это федеральная трасса M53) в 1735–1741 годах, которая соединила соседние города Ачинск и Канск с Красноярском и остальной частью России. К концу XVIII века в Туруханском крае проживали почти пять тысяч жителей, в том числе восемьсот русских мужчин – учитывали только их… И хотя количество коренных, то есть круглогодичных зимовий и станков достигло наибольшего числа, многие из них вскоре стали нежилыми, их покинули более двухсот промысловиков, самых активных людей территории.

Такое состояние Туруханского округа встревожило царское правительство, было принято решение о заселении округа южнее Туруханска. Триста шестьдесят человек получили разрешение поселиться в станках и зимовьях, лежащих по самому северному почтовому тракту – между Енисеем и Леной. В 1812 году на двух судах и двух барках были доставлены новые поселенцы. В намеченных пунктах оставляли по три-четыре семьи, снабжая их необходимыми домашними орудиями и хлебом. Кроме того, каждой семье безвозмездно давалась корова и лошадь. В дальнейшем жизнедеятельность обеспечивалась регулярной почтовой связью.

Взаимодействие северных и южных районов края было всегда. Торговля смогла подстегнуть развитие территорий и обеспечить необходимое качество жизни.

До прихода русских на сибирский Север местному населению просто незачем было заниматься промыслом пушнины, кроме как для удовлетворения собственных нужд, ведь ни нормальной торговли, ни пушного рынка в Сибири фактически не существовало.

Более того, шкуры просто не на что было менять, ведь деньги аборигену не нужны, если нет магазинов, а предметами быта он вполне мог обеспечивать себя самостоятельно. И лишь русские промысловики смогли предложить ему то, от чего туземец не мог отказаться – порох, соль, муку, качественную сталь для орудий, металлическую посуду – котлы для варки и чайники – и защиту от воинственных соседей. Поэтому местные племена продвинулись на Север лишь после возникновения обоюдного торгового интереса, одновременно с приходом русских.

Это был взаимовыгодный симбиоз. До этого момента столь суровая среда обитания интереса ни для кого не представляла. При ничтожной численности населения места хватало для всех и южней Полярного круга – людям делать было нечего на Севере… Но вот появился спрос! Имея систему жизнеобеспечения северного типа, то есть отгонное оленеводство, самоеды могли кочевать по стылым тундрам и добывать пушнину, сбывая её русским в крошечных промысловых зимовьях, стоящих по берегам рек.

Дело пошло. Казне была нужна мягкая рухлядь, то есть ценный мех, аборигенам – включённое в систему жизни материальное обеспечение.

А что будет происходить в нынешних условиях?

Где отчаявшимся людям взять медикаменты и капканы, соль, сахар, чай, спички, крупы, муку и прочее столь необходимое?

Ранее, раз в неделю, в каждый посёлок прилетал почтовый вертолёт или самолёт «Ан-3», уж где какая полоса имелась… Курсировали специальные санрейсы, заказные, готовые оперативно вывезти заболевшего в краевую больницу. Для заброски в поселения всего необходимого круглогодично использовалась любая возможность и повод. Летит избирательная комиссия? Везут нужное. Комиссия с проверками? Берите попутный груз. Начальство с визитом? Тоже не пустые идут.

Я и сам участвовал в таких мероприятиях, сопровождал представителей избиркома в поездках на дальние заставы и полярные станции на островах – борт «вертушки» забивался картонными коробками под крышу салона.

Ну а теперь представьте, что санитарных рейсов больше не будет, спасительная вертушка никогда не прилетит за пострадавшим, соответственно, ничего и не забросит. Какая там почта, подумайте, отныне даже патроны взять негде! А топливо?

Как быть, оставаться на месте или уезжать? Конечно, какое-то время можно протянуть на старых запасах, особенно в том случае, если посёлок богат, имеет какое-то производство или лесосеку поблизости. Аварийно брошенный прииск тоже подойдёт, там топлива много.

Но как быть с медициной, образованием, социальной помощью? Ладно, чёрт с ней, школой и почтой! А что прикажете делать с переломом и аппендицитом?

Одним словом, чтобы прожить автономно и достаточно комфортно в удалённом посёлке, особенно долгими сибирскими зимами, нужно иметь огромную уверенность в себе, если хотите, некую идеологию с опорой исключительно на собственные силы. В этой роли мы не смогли представить никого, кроме небольшого количества ещё не избалованных постоянной опекой коренных малочисленных народов Севера и чрезвычайно религиозных староверов с огромной практикой автономного или полуавтономного проживания. Эти уж точно останутся здесь, на родине, никуда не поедут. Они и в старые добрые времена не очень-то контактировали с чужаками…

Как стоит поступить жителю посёлка или деревни? Сообщества всезнаек-выживальщиков давно выработали свой взгляд на вещи, распространив убеждение в сети и печатно, зафиксировав нехитрый постулат: «Из города валить надо! И как можно быстрее! А лучше озаботиться заранее и купить себе пресловутый домик в деревне, где есть погреба со всеми необходимыми запасами и снаряжением». Тысячу раз смоделированные опасности и тяготы постапокалиптического мегаполиса описаны ими красочно и образно, нет нужды сейчас их перечислять.

Однако что подумает человек, живущий в глухой деревушке не в мечтаниях или страхах, а реально и всю жизнь? Он-то знает все трудности быта, представляет себе степень зависимости от внешних контактов. У него есть семья, маленькие дети.

Плюнет он на город, останется жить тут или уедет?