Все накопившиеся жалобы подытожил Герман Хасбэнд, лидер регуляторов, в своем воззвании к жителям Северной Каролины. Он сетовал на коррупцию в колониальном правительстве, невозможность добиться правосудия и неравное распределение налогов между восточными и западными районами колонии. Он подчеркивал, что в силу своего состава колониальная ассамблея не может быть справедливой по отношению к фермерам; она выражает интересы плантаторов и юристов: «Чего можно ожидать от тех, кто проявляет недостаток хороших принципов и кто изучает, прежде всего, как приумножить свое богатство; для кого общественные интересы ничего не значат, когда противоречат частным выгодам? — Только гибели всего общества»[461].

Петиции регуляторов не были приняты во внимание, и ситуация накалялась. В 1768 г. они создали свою ассоциацию, отказавшись платить налоги и выразив намерение препятствовать конфискации собственности или заключению в тюрьму за неуплату налогов. Движение разрасталось. В трех западных графствах, охваченных восстанием, регуляторов поддержало абсолютное большинство населения[462]. По оценке современных историков, это было самое массовое социальное восстание в колониальной американской истории[463]. Методы регуляторов также становились все более радикальными. Разгневанные фермеры разгромили несколько зданий судов, сожгли дома губернаторского зятя Э. Фэннинга, ведавшего сбором налогов, и судьи Р. Хендерсона. Один из чиновников был убит в стычке[464].

Развязка наступила на реке Аламанс 16 мая 1771 г. Губернатор Трайон собрал для подавления восстания около тысячи солдат (внушительная сила по колониальным меркам). Регуляторов было, видимо, вдвое больше, но они представляли собой, в сущности, толпу, неорганизованную и не имеющую руководства. Они не ожидали серьезного боевого столкновения и пришли к Аламансу почти безоружными[465]. Противостоять обученным войскам, поддержанным артиллерией, они не могли и были полностью разбиты. Шестеро из захваченных повстанцев были приговорены к квалифицированной казни: повешению, четвертованию, вырыванию внутренностей и отсечению головы. Впрочем, впоследствии условия приговора были смягчены: по приказу губернатора повесили семерых повстанцев (одного — без суда); прочие получили помилование. С точки зрения метрополии, дела шли прекрасно. Действия Трайона против «беззаконных инсургентов, именующих себя регуляторами», получили полное одобрение при дворе [466].

Но как выглядела ситуация в глазах американских вигов, которые в это же время боролись против Актов Тауншенда? Как правило, исследователи предполагают, что лидеры вигов не были связаны с низовыми протестами и старались поставить толпу под свой контроль, не считаясь с собственными устремлениями низов[467]. Однако движение регуляторов встретило у вигских идеологов полное одобрение. Борьба с коррупцией, желание добиться правосудия, стремление к справедливости, в конце концов, были ключевыми темами их собственной пропаганды. Методы регуляторов также не вызвали отторжения. Осуждали губернатора Трайона (в Бостоне видели параллель между его действиями и антивигской политикой массачусетского губернатора Хатчинсона). Коннектикутский виг Эзра Стайлз записывал в дневнике по поводу разгрома регуляторов: «Что должен делать оскорбленный и угнетенный народ, когда его петиции, жалобы и мольбы не слушают и отвергают, когда его оскорбляют королевские чиновники, и тирания (под именем правления) продолжается с египетской жестокостью?»[468] Он резко осуждал Трайона и «его антиамериканскую хунту мирмидонян», изображающих подавление восстание как великую победу, сравнимую с победой генерала Вольфа под Квебеком[469]. Радикальная «Massachusetts Spy» также поддержала регуляторов. Аналогии между восставшими фермерами и якобитами отвергались; скорее, события в Каролине сравнивались с бостонской резней и мятежом на Сент-Джордж-Филдс. Соответственно, регуляторы — это «люди собственности, подлинной политики, чести и принципов». Восстали они лишь потому, что были доведены до отчаяния[470]. Методы Трайона шокировали и лидеров виргинских вигов. По мнению Р. Г. Ли, его «подвиги» при Аламансе были, «мягко говоря, грязной работой»[471]. По всей видимости, история восстания регуляторов способствовала радикализации вигского антиколониального движения. В 1771 г. основным способом выражения протеста были петиции, но отклика из метрополии они получали немногим больше, чем регуляторы — от северокаролинских властей. Конгрегационалистский священник С. Купер выражал опасение, что «ремонстрации от далекого народа, холодные на бумаге, к тому же от людей, изображенных недовольными, достигнут немногого»[472]. Виги не могли не проводить параллелей и не задумываться о том, что и им самим, вероятно, придется защищать свои права не петициями, а с оружием в руках.

Вопрос о том, как сами регуляторы отнеслись к вигам, остается открытым. Статистика, приводимая Фурсенко, указывает, что большинство их участвовало в Войне за независимость на стороне вигов; однако Г. Зинн предполагает, что по большей части они оставались нейтральными[473]. Так или иначе, подпись одного из участников восстания, Уильяма Фью, красуется под федеральной Конституцией 1787 г. (Один из его братьев был повешен за участие в восстании регуляторов; его семья после сражения при Аламансе была вынуждена бежать в Джорджию.)