Только уж под конец летной карьеры я осознал, что все это время передо мной развертывались картины драматического напряжения бытия, из которых можно было сделать важные выводы гораздо раньше, чем получилось на деле. Эта незрелость сознания могла продолжаться и дальше, не споткнись я, по милости появления рассказов об НЛО, об одно простейшее соображение: как поразительно мало мы знаем о мире и жизни в нем и как на самом деле интересно и важно иметь о них несравненно большие представления. Ведь каждая прояснившаяся загадка уводит все дальше вглубь мироздания: и вглубь космоса, и вглубь себя. Чтобы в самом деле стать «сапиенсом», надо ох как постараться. А с моим пилотским образование это было не очень просто. Не зря значащаяся в дипломе, выданном по окончании высшего авиационного училища, квалификация «летчик-инженер» по традиции читалась как «летчик минус инженер». Надо было образовываться по новой, доставать какие-то книги (а какие?), искать знакомства со знающими людьми.

Я чувствовал, что к делу будет причастна даже философия, если я хочу на самом деле понять, чего ради вращается Земля и ходят по небу светила, а главное — для чего был создан и существую я, наряду со всеми другими наделенными разумом и чувствами людьми. Нынешнее бытие на нашей планете настолько затемняло подлинный смысл творения, что исчерпывающих ответов на эти вопросы, найти никак не удавалось. А ведь скрытый смысл во всем этом определенно был. В конце концов, сама уфология интересовала меня именно потому, что могла открыть новые пути для получения знаний от тех, кто развит сильнее нас.

Нечего и говорить о том, что в библиотеках я сразу ощутил себя беспомощным. Литература по философии (не считая марксизма-ленинизма) была представлена крайне неоднородно: по античной философии книг было сколько угодно, по индийской, китайской и древнеегипетской не было почти что совсем. Точно так же европейская философия XVIII–XIX веков была представлена множеством авторов и книг, а европейская философия XX века — практически никак. Но главное препятствие заключалось даже не в этом. Я понял, что систематически изучать философскую литературу просто не сумею. Она предстала передо мной бескрайним морем, плыть по которому было ужасно скучно. Улов из этого моря был минимален, а спать хотелось страшно. Работ по уфологии в библиотеках почти не держали. Видимо, идеологический отдел ЦК КПСС запретил освещать данную проблематику. Это не было для меня неожиданностью. Газетные и журнальные статьи по поводу появлений НЛО неизменно убеждали читателей, что серьезной науке о них ничего не известно, стало быть, ничего достоверного тут нет. Это уже не возмущало. Просто свидетельствовало о том, что к истине надо пробираться другими путями. Оставалось искать просвещенных людей.

Не очень быстро, благодаря слухам, я узнал, что в Москве есть неформальная группа уфологов, которая объединяла некоторых физиков, летчиков, философов и любопытствующих технарей различного профиля. Неформальной она называлась ради того, чтобы не слыть подпольным сборищем диссидентов. Власти ее деятельность, направленную на «объективное изучение НЛО и сопровождающих их присутствие эффектов», явно не одобряли и могли в любой момент все прикрыть, но почему-то не прикрывали. То ли сами хотели побольше знать о незнакомцах, ускользающих от «ученых», то ли затруднялись в выборе предлога для репрессий — против марксизма никто в этой группе не выступал, наоборот, там заправляли апробированные доктора и кандидаты философских наук. Кроме того, официальное учение вовсе не отрицало принципиальной возможности существования во вселенной других разумных цивилизаций.

Из дошедших до меня слухов я узнал, что под крышей ВПК создана специальная лаборатория, работающая в режиме полной секретности, в которую направляется вся информация об НЛО из всех доступных отечественных и зарубежных источников. Ну, в эту-то лабораторию мне было не заглянуть: сплошная госбезопасность и внутри и снаружи. Значит, надо было искать подход к «неформалам». Поразмыслив, я решил порасспросить журналиста Пионовского, которого несколько раз возил в разные места по полярным маршрутам. Он давно жил в Москве, был, что называется, пролазист, имел нюх на все новое, модное и, наверняка, сталкивался с ребятами из компании уфологов-общественников.

Вопреки всем ожиданиям, он обрадовался моему звонку и переселению в столицу. Узнав, что я нигде не работаю и ничем покуда не занимаюсь, но хочу войти в контакт с московскими уфологами, он сразу заявил, что может посодействовать.

— Я знаю там нескольких человек довольно давно. А один из организаторов группы и главный, на мой взгляд, энтузиаст Андрей Абаза несколько раз давал мне интервью. Правда, в пристойном виде опубликовать их не удалось — часть выбросил редактор, часть зарубила цензура, — но все же через меня группа заявила о себе и о том, что одними «оптическими» эффектами и иллюзиями явление НЛО не объясняется. Он уж и за это был мне признателен. Хочешь, я ему позвоню и попрошу встретиться с тобой?

— Ну-у, — подтвердил я.

Он рассмеялся:

— Отвык я уже от вашего сибирского «ну»! Ладно, договорюсь с ним и перезвоню тебе. А если вдруг не получится, придумаем что-то еще.

Фамилия «Абаза» казалась мне странной еще с тех пор, как я узнал, что музыку романса на слова Тургенева «Утро туманное» написал как раз Абаза. До этого мне была известна только одна Абаза — небольшой город в Западных Саянах в верховьях реки Абакан, полное название которого было Абаканский Завод. Однако имел этот Андрей Абаза отношение к абаканскому заводу или к «Утру туманному», меня не интересовало. Лишь бы очное знакомство с ним и его коллегами имело конструктивное продолжение.

Пионовский выполнил свое обещание. Он сказал, что Абаза без особого энтузиазма, но согласился на встречу и передал, где и когда сможет меня принять.

— Здравствуйте, Андрей Владимирович, — сказал я, — войдя в маленькую комнатушку, которая была выделена уфологической группе. — Я Николай Михайлович Волгин. С вами обо мне говорил Пионовский.

Навстречу мне поднялся человек лет сорока пяти, высокий, с большой головой, темноволосый, с живыми, внимательными глазами. Мы пожали друг другу руки. Он жестом указал мне на стул и присел сам.

— Хочу без обиняков спросить, Николай Михайлович, что Вас привело к нам? Насколько я знаю, Вы пилот гражданской авиации, вышедший на пенсию. Чем вызван ваш интерес к НЛО?

Его тон однозначно свидетельствовал о том, что приблизительными ответами он не удовлетворится.

— Это интригующая тема для всякого летчика. То, что есть такие аппараты, о которых мы и мечтать не смеем, — это самое первое, что пробудило интерес. Второе — что я, летая сначала в военной авиации, — а я был летчиком-истребителем, — а потом в малой авиации в самых глухих местах, ни разу их не наблюдал, хотя многие мои коллеги — и военные и гражданские — рассказывали о своих встречах с НЛО. И третье — думаю,