Брови Дюпона взвились вверх до предела, глаза округлились. Комиссар стоял неподвижно, сложив руки на груди и с отрешенным видом глядя прямо перед собой. Аллейн ждал.

— Полагаю, — наконец произнес Дюпон, — он пошлет секретаря разобраться. Секретарь вернется с мальчиком и миллионом извинений. Управляющий уверит меня, что проведет тщательное дознание и накажет виновных.

— И что вы ему на это скажете?

— О, — Дюпон вдруг нахмурился и опустил руки, — трудный вопрос.

— Думаю, у меня есть подсказка. Прижав сына к отеческой груди, я отведу его и жену в машину, таким образом предоставив управляющему возможность предложить вам приличную взятку. Обратно я не вернусь, сочтя само собой разумеющимся, что вы станете рьяно исполнять свой долг и не упустите столь благоприятного случая схватить похитителей.

Лицо Дюпона озарилось улыбкой.

— Неплохая идея, — одобрил он. — Вполне приемлемая.

— Итак, мой дорогой Дюпон, ответьте на самый главный вопрос: сможем ли мы не вызвать ни малейших подозрений в том, что нас интересуют не только поиски ребенка, если будем действовать строго по сценарию, разумеется, сообразуясь с обстоятельствами?

— Операция под кодовым названием «Гастроль». Я слышал ваш телефонный разговор, инспектор, и отныне нисколько не сомневаюсь в ваших выдающихся актерских способностях. Что до меня, — Дюпон постучал себя кулаком в грудь, погладил усики и с неописуемо лукавым видом глянул на Аллейна, — надеюсь, не подкачаю.

Мистер Оберон взглянул на тело, лежавшее на кровати.

— Весьма умиротворенный вид, — произнес он. — Странно, не правда ли?

— Вставные челюсти, — пояснил Баради, — сильно меняют выражение лица.

— На коже выступили пятна.

— Что поделаешь, климат.

— Тем больше оснований, — с удовлетворением отметил мистер Оберон, — не медлить с похоронами.

— Разумеется.

— Если они действительно уехали в Сен-Селесту, то до послезавтра не вернутся.

— Но если у нового комиссара из префектуры есть мозги, они могли кое-что сообразить.

— Давайте предположим худшее, — сказал мистер Оберон, рассеянно поправляя вышитую розочками ночную рубашку с глухим воротом, прижатую скрещенными руками к твердой груди. — Они находят ребенка. — Он поднял руку. — Да-да, это маловероятно, но вдруг. Наносят визит в замок и просят взглянуть на нее.

Оба помолчали немного.

— Прекрасно, — сказал Баради. — Они ее увидят. Зрелище будет не из приятных, но пусть смотрят, если очень хочется.

Мистер Оберон внезапно испытал прилив вдохновения.

— Нужны цветы, — порывисто произнес он. — Море цветов. Клумба. Покрывало из цветов, издающее божественный аромат. Туберозы, — негромко воскликнул он. — Они подойдут лучше всего. Я закажу. Туберозы! И орхидеи.

На протяжении трех миль восточное шоссе шло вдоль берега моря, а затем плавно сворачивало в глубь материка. Как раз в этом месте от него ответвлялось несколько дорог. Рауль свернул на ту, что поднималась узкой спиралью в горы. Они покинули зону мягкого морского воздуха и ощутили горную прохладу; легкий ветерок причесывал оливковые деревья и поднимал тонкие струйки ржавой пыли на дороге. Узкая полоска прибрежных строений совсем потерялась на фоне моря, неба и дышащей теплом земли, заполнивших собою все пространство вокруг. На дороге, следовавшей очертаниям холмов, валялись камни и виднелись глубокие колеи, оставленные повозками. Местами дорога представляла собой не более чем скальный выступ, и при нормальных обстоятельствах Трой, боявшаяся высоты, никогда бы не отважилась на подобное путешествие. Теперь же ее пугало лишь то, что они движутся слишком медленно.

— Сколько нам еще ехать, как ты думаешь? — спросила она Аллейна.

— Внизу под нами виден Роквиль, через несколько минут он останется позади. Затем нам придется углубиться в горы примерно на такое же расстояние, которое мы уже преодолели, и выехать кружным путем на главное шоссе, ведущее к фабрике. — Машина сделала крутой вираж на пятачке, выглядевшем трамплином в пропасть. — Прости, дорогая, за бесконечные повороты. Они тебе сильно досаждают?

— Все нормально. Жаль только, что мы не можем ехать быстрее. Рауль хороший водитель?

— Очень хороший. Ты способна сейчас выслушать меня? Думаю, тебя следует ввести в курс дела, которым я сейчас занимаюсь, хотя это будет немного скучновато.

— С удовольствием послушаю, — ответила Трой. — И чем скучнее, тем лучше, мне необходимо сосредоточиться.

— Насколько тебе известно, моя нынешняя работа связана с наркотиками, но подозреваю, о самом наркобизнесе ты имеешь весьма смутное представление. Грубо говоря, незаконный оборот наркотиков по катастрофичности последствий стоит на втором месте после войн. Перед Первой мировой те страны, где торговля опиатами особенно процветала, начали предпринимать кое-какие меры по противодействию незаконному распространению наркотиков. Состоялась Шанхайская конференция, была заключена Гаагская конвенция 1912 года, установившая, что производство, продажа и использование наркотических средств должны ограничиваться законом и производиться исключительно в медицинских целях. Но это были робкие и не совсем искренние шаги. Ни одна из стран не выложила всей правды о положении дел, делегатов смущали мрачные подробности, связанные с производством и оборотом зелья, доходы от которых шли как правительствам, так и высокопоставленным лицам. Ты внемлешь мне? — с притворной строгостью спросил он.

— Сударь, — в тон мужу ответила Трой, — каждому вашему слову.

Они переглянулись с видом людей, читавших одни и те же книги и помнивших одни и те же цитаты.

— В Гааге удалось прийти к некоторым радикальным решениям, но до ратификации дело не дошло, разразилась война. А с наступлением мира наркобизнес стал набирать совершенно убийственные обороты. Трудно преувеличить беззаконие, процветавшее в те годы. На самом верху наркопирамиды находились страны, получавшие огромные прибыли от торговли опиумом и его производными. Говорят, было время, когда пол-Европы травили зельем, дабы болгарское правительство могло укрепить свое положение в стране. Объем продукции болгарских героиновых фабрик более чем в два раза превышал мировые официальные потребности в наркотике. Происходили невероятные вещи. Дипломаты перевозили героин в своем багаже. Наркодельцы строили заводы по всей Европе. Диацетилморфин, в просторечье героин, производили прямо на Елисейских Полях. Высококвалифицированным химикам предлагали королевское жалованье за работу на фабриках наркотиков, и многие не устояли перед соблазном. Некоторые европейские знаменитости жили на доходы от продажи наркотиков. Иначе как убийцами их не назовешь. А у подножия этой пирамиды кишмя кишели уличные торговцы, облюбовавшие людные места городов, и наркоманы. Последние убивали себя в кабинетах, студиях, гостиных, борделях, будуарах и на чердаках; молодые интеллектуалы и юные неудачники гибли тысячами. Девушек сутенеры выпускали на панель только после принятия дозы. Ну и тому подобное. Ты не внемлешь мне.