Винсента распирала гордость. Не было бы ничего удивительного, если бы его люди обратились в бегство, вместо того чтобы сражаться на чужой земле. На правом фланге бегом приближалась большая колонна карфагенян, стремясь зайти им в тыл. Бугарин моментально развернул три пушки и дал залп по наступавшим. Атака захлебнулась.

– Так их! – крикнул Винсент. – Всыпь им по первое число!… Теперь убираемся отсюда ко всем чертям. Шагом марш в сторону города! – скомандовал он, и полк начал неспешно спускаться с холма.

Оглушительный визг прорезал воздух, и с душераздирающим скрежетом снаряд пропахал землю перед самым полком. Винсент задержал дыхание, ожидая взрыва; солдаты стремглав разбегались в разные стороны. Спустя минуту Винсент перевел дух:

– Опять ложная тревога!

Но тут прогремел гром, и несколько окровавленных людей упали на землю.

– Будь ты проклят, Тобиас! – заорал Винсент, грозя кулаком кораблю.

– Сигнал от Тобиаса. Он велит прекратить атаку.

– Но они же в панике спасаются бегством! – разъяренно завопил Гамилькар Хинсену. – Мы легко могли бы взять Рим еще до полудня!

– Это не входит в наши планы, – прозвучал голос позади.

Гамилькар обернулся в сторону палатки, где прятались мерки с тех пор, как под покровом темноты была совершена высадка войск.

«С каким удовольствием я привязал бы тебя к жерлу пушки!» – подумал он, сохраняя на лице бесстрастное выражение. – Не забывай, это только первый шаг, – резко бросил мерк. – Вполне возможно, ты и взял бы Рим, но твои мушкеты и пушки были бы бесполезны на его узких улицах. Наша задача – взять город в кольцо, а не штурмовать его.

– Неплохая была потеха! – довольно произнес Вука, обозревая кровавые останки на поле боя. – Жаль только, так много хорошего мяса пропадает зря, – прибавил он шепотом на языке мерков. Хулагар холодно посмотрел на него.

– Это были янки? – спросил он, опуская одолженную Кромвелем подзорную трубу и указывая на гребень холма, откуда только что ушла последняя рота 5-го Суздальского.

– Русская пехота, – ответил Хинсен. – Пленные сообщают, что командует ими Готорн, находящийся здесь в качестве посла. Если это правда, то, значит, это его полк, один из лучших во всей армии.

– Ты знаешь этого Готорна?

При упоминании этого имени Хинсен нахмурился. Любимчик Кина и Шудера, который получал повышения даже чаще, чем все остальные, в то время как он, Хинсен, слова доброго от них не слышал. А что особенного в этом Готорне? Всегда был ничтожным рядовым, которым помыкали сержанты, не позволяя даже в туалет сходить без разрешения. Ну что ж, а теперь артиллерия и пехота, обученная им, Хинсеном, нанесла поражение этому проклятому квакеру. Он всей душой надеялся, что ему еще доведется увидеть труп Готорна на поле боя.

– Да, я знаю его, – ответил он сухо.

– И не любишь, – заметил Хулагар.

– Я доволен, что разгромил его сегодня.

– Его полк очень хорош. Твоим войнам надо еще поучиться этим новым методам ведения войны, чтобы сравняться с ним.

Хинсен подавил грубость, готовую сорваться у него с языка.

Хулагар задумчиво смотрел на поле недавней битвы. За последний час он узнал много полезного. Римляне были заурядным скотом, и тот факт, что остатки тугарской орды потерпели от них поражение, еще больше усилил презрение, которое он испытывал к Музте. Карфагеняне проявили себя в этом первом бою неплохо. Но то, что показали русские, он запомнит. Они сражались ничуть не хуже отборных уменов мерков.

– Теперь я понимаю, почему русские и янки разбили тугар, – сказал Хулагар Вуке на их родном языке.

Вука презрительно фыркнул:

– И все равно это всего лишь скот.

Хулагар бросил быстрый взгляд на Гамилькара, стоявшего поблизости с таким видом, будто не понимает ни слова.

– Мы будем действовать согласно плану Кромвеля, – обратился Хулагар к Гамилькару и Хинсену. – Отдайте приказ войскам окружить город плотным кольцом, но ни в коем случае не входить в него.

Гамилькар кивнул курьерам, и те пустили лошадей вскачь.

– Начало неплохое, – заключил Хулагар. – Теперь главный вопрос – проглотят ли они приманку.

«Отступили в город. Карфагеняне приближаются, чтобы взять Рим в кольцо осады. Насчитал три тысячи мушкетов и не менее сорока полевых орудий. Двадцать тысяч пехоты, если не больше. Подвозят две тяжелые пушки, по крайней мере пяти – повторяю – пятидюймовые».

Эндрю сделал паузу и оглядел собравшихся. Здесь присутствовали, помимо всего штаба, также Калин и Касмар, который был теперь не только первосвященником и председателем Верховного суда, но и доверенным лицом президента. Помещение имело спартанский вид, вся обстановка состояла из простого длинного стола и стульев с прямыми спинками вокруг него. Три стены были увешаны разнообразными картами, таблицами и диаграммами, отражающими всю многообразную деятельность по управлению армией, промышленностью и железной дорогой, которой занимался Эндрю в качестве военного министра. Через окно доносился гомон толпы на площади. Люди занимались своими делами и не подозревали, что над ними занесен дамоклов меч. Вздохнув, Эндрю вернулся к телеграмме:

«Ситуация критическая. Запасов пищи в городе хватит только на две недели. 5-й Суздальский и батареи потеряли триста человек убитыми и ранеными. Вельников, командир батареи, убит. Три пушки выведены из строя. Телеграфная линия скоро будет перерезана. Оборудую станцию за пределами города, чтобы докладывать о происходящих изменениях. Марк надеется на помощь. Если она не придет, может капитулировать. Остаюсь с полком в Риме, пока не будет прорвана блокада. Подпись: Готорн».

Эндрю со вздохом снял очки и откинулся в кресле.

– Какого черта эти карфагеняне вдруг поперли в Рим? – выпалил Ганс, вопросительно оглядывая всю компанию.

– Точнее, Кромвель попер, – сухо поправил его О'Дональд.

– Ну что ж, зато теперь мы по крайней мере знаем, где он и чем занимается, – философически заметил Эмил.

– Ага. Было бы гораздо лучше, если бы этот подонок пошел на дно вместе со своим судном, – буркнул артиллерист.

– Подозреваю, что все это гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, – произнес Калин, пробуждаясь от задумчивости, в которой он пребывал все это время. – Тугары пришли к нам на два года раньше срока – они должны были появиться здесь только этой осенью, тогда же когда и мерки в Карфагене. Мне кажется, что это нападение на Рим связано с планами, которые вынашивают мерки.

– Каким образом? – спросил Эндрю.

– Пока не знаю. – Калин недоумевающе развел руками.

– От нас до Карфагена семьсот миль, – возразил Эмил, как будто сама эта цифра служила гарантией безопасности.