– Документы спрятать в флайере! Всех людей немедленно расставить по всему дворцу и брать на учёт каждого, кто будет меня разыскивать. Если насядут безопасники – расскажи всё как есть. Пусть думают сами, куда я здесь спрятался. Впоследствии, когда дам команду и координаты, немедленно будь готов доставить мне комплект одежды и мои документы в указанное место. Всех остальных наших людей предупредить: пусть находятся в постоянной боевой готовности. Выполняй!

Пока я перечислял свои приказы, Нирьял лишь недовольно морщил лоб и тяжело вздыхал. Но возражать таки не решился: сразу бросился обратно к флайеру. Я же за минуту достиг нужных кабинок и быстро проверил искомые двери. Две первые были закрыты, а пятьсот третья и следующая оказались свободными. Значит, круг поисков намного уменьшался. Разве только что-нибудь случилось и посыльный с сумкой пропал в тумане. По логике я стал набирать код на пятьсот второй раздевалке, но когда повторно дёрнул за ручку двери, с той стороны раздался недовольный голос:

– Занято! Неужели не понятно?!

Пришлось повторить ту же процедуру набора, но уже в номере пятьсот первом. Получилось! Дверь тихо открылась, я вскочил во внутрь и, стараясь не делать лишнего шума, стал лихорадочно раздеваться. Сумка с вещами лежала на виду, на застеленном белой простынею топчане, и вещи в них оказались вполне чистыми и приятно пахнущими после стирки. Хоть это хорошо! А то Роберт вполне мог подбросить мне одежду из таких древних сбережений Алоиса, что только в страшных фильмах сниматься!

Включив проектор голографического изображения, я встал под его лучи, а руками прикоснулся к разложенным на столике образцам с отпечатками пальцев. Подобная процедура отрабатывалась нами уже не раз. Плоть риптона прокатывалась по моему телу такими существенными волнами, что меня изрядно покачивало. Мои мускулы и сухожилия, да и внутренности тоже, подвергались то сжатию и растяжению, то сминанию, давлению и искривлению. Со всеми вытекающими при этом ощущениями. Возмущаться такой грубой перестройкой моей внешности не приходилось, да и не следовало. Иначе Булька мог усилить свои действия ненужными шутками и тем юмором, который больше присущ врачам патологоанатомам.

Поэтому я изо всех сил сосредотачивался на обдумывании предстоящих в ближайшие часы действий. Одновременно становясь ниже, горбатей, толще, старей и уродливей. Иногда, краем глаза, я с отвращением косил в расположенное на стене зеркало и сразу же, поспешно возвращался к мыслительному процессу.

Риптон в очередной раз мне напомнил, что если мне понадобится ещё раз превратиться в старого ветерана, он повторит уже этот процесс намного быстрее. Объясняя это своей памятью на молекулярном уровне.

Минут через восемь Булька разрешил мне надеть брюки, носки и обувь. Что вообще-то удалось мне с немалым трудом из-за свисающего впереди необъятного живота. Затем я переместил голограмму прямо на топчан и сам улёгся на него. Положив на глаза после этого снимки сетчатки старого ветерана.

Ещё через несколько минут в коридоре между раздевалками послышался оживлённый говор, топот ног и хлопанье открываемых и закрываемых дверей.

«Ох как быстро они начали твои поиски!» – удивился Булька.

«А то! – не преминул я похвастаться. – Я ведь сам многих из них муштровал!»

«Проектор можешь выключить. Осмотрись перед зеркалом. Вдруг, какое явное несоответствие заметишь. Мне осталось совсем небольшие мелочи, закончу на ходу. Да! И не забудь изменить голос! А то на это у нас уйдёт ещё больше времени. Сможешь?»

«Да уж постараюсь что-нибудь пропищать!»

Лишь только я подошёл к зеркалу, сразу пропало всякое желание в него любоваться. На меня смотрел престарелый и перекосившийся урод с отвисшей от удивления челюстью. Довольный моей реакцией риптон, тоже не преминул похвастаться:

«И как тебе моя ювелирная работа? Красавец?!»

– Да уж! Краше только в гроб кладут! – согласился я, заодно тихим ворчанием пробуя изменить голос. Что получалось весьма легко: из-за толстых, вывернутых чуть ли не наизнанку губ, я шепелявил словно беззубый. Ко всему ещё и слюной брызгался с непривычки.

В тот же момент стали стучаться почти во все запертые двери. Выкрикивая при этом:

– Полиция! Всем немедленно открыть двери раздевалок! Разыскиваются две женщины, опасные преступницы. Если они здесь – пусть сдадутся добровольно! Всё равно все выходы перекрыты!

Вот уж хитрецы! Любой мужчина такому объявлению поверит и спокойно откроет дверь. Даже если он сам первый кандидат для ареста. А в женских раздевалках наверняка будут искать в самую последнюю очередь. Выкрикивая, что ищут молодого парня, который стащил у рассеянной госпожи сумочку. Чем вызовут только нездоровое любопытство и ускоренное открывание дверей. Знаем мы эти тонкости психологии: сами не раз проводили подобные учения!

Чей-то кулак настойчиво загрохотал и в мою дверь. Громко прокашлявшись, я проворчал в ответ:

– Сейчас, сейчас! Дайте же хоть срамоту прикрыть!

За открытой дверью стояли два шустрых паренька в гражданской одежде. Напряжённо-выжидательное выражение на их лицах, при моём появлении сменилось удивлённо-сочувствующим. Один тут же побежал дальше по коридору, а второй, стараясь ко мне не прикасаться, протиснувшись в раздевалку, приподнял и пощупал топчан. Моё шепелявое произношение, совсем не скрыло должного сарказма:

– Под этим топчаном и одна женщина не поместится!

– Извините, господин! Работа! – и тут же опрометью выскочил из моей раздевалки. Выглянув за ним в коридор, я заметил ещё нескольких посетителей дворца, которые бурно возмущались бесцеремонным поведением полиции и апеллировали друг к другу. Как ни странно, одна из дверей так и оставалась запёртой. Возле неё собралось человек восемь полицейских в форме и гражданской одежде, и требовали немедленно открыть дверь. В ответ послышались истерические женские выкрики: кто-то проводил там время с интимной подругой. И эта подруга явно не соглашалась считаться преступницей.

Не желая слишком запомниться всем здесь находящимся, я нырнул в раздевалку, моментально закончил одеваться и с сумкой под мышкой отправился к выходу из дворца Водных Удовольствий. При этом притворяться мне не приходилось. Хромота казалась врождённой, поясницу крутило как после удара бревном, свисающий вниз живот вполне естественно заставлял спину горбиться, а торчащие в стороны кустики бровей, могли прикрыть слезящиеся глаза не только от падающего снега, если тот бы вдруг пошёл, но и от солидного града.

На основных пересечениях коридоров сновали растерянные немного люди и отдавали друг другу иногда приказания. Самое смешное: что они порой друг у друга проверяли документы. Вот уж мы с Булькой повеселились этому! И своего начальника охраны я увидел на самом выходе. Его обступило человек пять с самыми настойчивыми и командными взглядами. А в двоих из них, я узнал офицеров Дивизиона. Бедный Нирьял! Я ему не завидовал! Как только ему удастся выкрутиться? Могут ведь и домутилом пугать. Знаю я своих ребят: главное задание выполнить. И если уж принцесса прикажет, не посмотрят что мой начальник охраны неприкосновенное лицо и утверждает что его подопечный в полной безопасности.