Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 62
Перейти на страницу:

Хантер завозился на кровати и, растягивая слова, спросил:

– А все-таки, Димитри, какого черта он загнал сюда тебя?

«Мысли он, что ли, читает?» – тоскливо подумал Тезей, глядя в темноту и пустоту за окном.

– Я знаю местность, – сказал он вслух. – И Вечер… Ликаон полагал, что мог уцелеть кто-то из моих бывших знакомых. Это облегчило бы контакт с местным населением.

Охотник громко хмыкнул:

– Ага, контакт был успешный, на все сто. До сих пор с себя местное население соскребаешь. Не парь мне мозги, умник. И не называй его собачьей кличкой, чужих ушей тут нет. Ты ведь с ним, кажется, давно знаком?

«Чего он добивается?»

– Давно, – вслух ответил биолог.

– И с каких же пор он заделался Ликаоном?

Тезей встал со стула и, подойдя к окну, прижался горящим лбом к прохладному стеклу. Шум в голове нарастал, в нем уже пробивались отдельные мелодии. Надо будет вколоть антидот, как только убедится, что омний на коже нет…

– Ликаон принес Зевсу в жертву своего маленького сына, – проговорил он сквозь стиснутые зубы. – И накормил бога человеческим мясом. За это он был превращен в волка…

– Пф-фа! – презрительно фыркнул Хантер.

Охотник валялся на кровати, закинув руки за голову, и, задрав ногу, с преувеличенным вниманием разглядывал свой сапог из желтой телячьей кожи – словно ничего интересней в мире не было.

– Вам смешно, Хантер?

Голоса прорывались сквозь течение мыслей, раздирая в клочки сознание.

Охотник обернулся к нему. То ли из-за отраженного света фонарика, то ли из-за того, что в голове все поплыло от боли, но Тезею показалось, что глаза человека сверкнули красным, как у зверя.

– Нет, Димитри, мне не смешно. Во-первых, я не люблю, когда приносят в жертву младенцев. Во-вторых, хорош тот бог, который сначала жрет человеческое мясо, а потом наказывает тех, кто старался ему угодить. В-третьих, я в курсе про волка, но к чему прикрывать голую жопу пижонскими кличками? «Царь аркадский Ликаон» – это, конечно, звучит получше, чем «вельдовый торчок»…

Первая мысль Тезея была: «Какой еще волк?»

Вторая: «Откуда он знает про аркадского царя, ведь я не говорил…»

А вместо третьей мысли в голове взорвался разноголосый, оглушительный хор чужих жизней.

…Дмитрий хлопал глазами, как сова на свету. Отчасти он и чувствовал себя совой, притом рухнувшей с ветки башкой вниз. Оказывается, после того, как ты пролежал несколько недель в стеклянном боксе, прикрученный к койке, внешний мир отрезвляет не хуже, чем удар дубинкой по темечку. Даже голоса в голове примолкли. Под деревьями лежал снег. Черная протоптанная тропинка вилась между серо-бурыми стволами. С белесого неба каркали вороны. Впереди, за зарослями вербы и ивняка, за сухими прибрежными камышами катилась еще не замерзшая река. Пахло снегом. До этого Дмитрий не знал, что у снега есть запах, – но после стерильности бокса запахи атаковали его.

К примеру, Вечерский, шагавший рядом и придерживавший его под локоть – не дай бог, подопытный свалится с непривычки, головку о камень расшибет, – так вот, Вечерский пах чем-то мускусным, пряным, а еще по́том, а еще элитным мужским парфюмом, странно сплетавшимся с мускусной струей. А еще зверем. От земли пахло снегом и укрытой под снегом раскисшей листвой. От реки пахло водой и тиной. И ко всему примешивался назойливый, кислый запах дрожжей. Дмитрий завертел головой. Вечерский крепче сжал пальцы у него на локте и усмехнулся, когда его подопечный точно определил направление.

Между последними деревьями и зарослями камыша у реки лежала узкая полоска луга. По весне ее затапливало паводком, а сейчас из-под снега торчали высокие сухие стебли борщевиков и пастушьей сумки. Дрожжевая вонь ударила по ноздрям. А в голове, сметая все остальные мелодии, грянул торжественный и строгий хорал. Красота и строгость этой музыки, похожей на мелодический рев органа, никак не сочеталась с уродливой ямищей посреди луга. В этой яме с ржавыми краями кипело серо-зеленое месиво, то же самое, что Дмитрий видел в легких несчастной лаборантки, только без красно-черных кровяных сгустков.

Он чуть не упал – удержали пальцы Вечерского, клещами сжавшие локоть. Обернувшись, он беззвучно прокричал: «Как?»

«Вороны, – холодно прозвучало в ответ. – Вороны, собаки, кошки, мыши и крысы. Но главным образом, конечно, вороны. Они клевали зараженные трупы. А потом разлетались по окрестностям и дохли, и падали в снег, давая начало вот этому».

Вечерский дернул подбородком в сторону ямы. Дмитрию стало страшно, как не было еще никогда, даже после суматошного звонка из больницы или на вскрытии в морге. Его не пугала так даже собственная смерть – до того, что хотелось развернуться и сломя голову побежать к реке, прыгнуть в воду и грести что было сил на другой берег. Но он испугался не ямы и не того, что сулила наполнявшая ее серо-зеленая масса. Он боялся следующих слов Вечерского. И эти слова пришли, неизбежные и неумолимые.

«Вы рассказали мне о том, что случилось в госпитале. Вы думаете, что заставили тех людей умереть».

Дмитрий передернулся, как лошадь, ужаленная слепнем.

«В госпитале к тому моменту остались уже только умирающие, так что можете себя особенно не винить – они и так были обречены. Но мне лично во всей этой истории интересны два аспекта…»

Органная фуга в голове звучала все громче, все настойчивей. Он боролся с желанием сжать руками виски.

«Первое, – отчего-то легко перекрывая музыку, сказал Вечерский, – анализ показал, что гены погибших смешались с вирусной ДНК генбота и с последовательностями омний, которые ассимилировал генбот. Тут есть любопытный момент: почему генбот, попав в человеческий организм через омнии, не спас новых носителей? Создается впечатление, что Sacharomyces omnipresens ему больше по вкусу, чем Homo Sapiens. В поединке человек – омнии наш «генетический компьютер» решительно сыграл на стороне омний, и это очко не в нашу пользу…»

Слова терялись и теряли смысл. Дмитрий смотрел на подтаявший снег. Лечь бы, зарыться.

«И второе, – невозмутимо продолжал Вечерский, как будто не замечая состояния своего спутника. – Я предполагаю, что вы можете воздействовать только на организмы, зараженные генботом. По-моему, вы и есть мой биохакер, Дима. Вы то, что я несколько лет пытался получить в своей лаборатории. А теперь я хочу это проверить. Прикажите… – снова кивок в сторону дьявольского котла, – прикажите этой субстанции умереть».

Мысли ворочались тяжелыми валунами, рыхлым весенним льдом, но Дмитрий все же собрался и ответил: «Я могу убить и вас. И весь город. Всех зараженных генботом. Вы сами сказали – апоптоз[2]был первым приказом, вложенным в генбот…»

Вечерский улыбнулся уголком рта, насмешливо и невесело.

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 62
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?