в самом деле были недалеко от укрытия, — вскоре прозвучал его голос:

— Приехали.

Лошадь остановилась, и он помог им выбраться и направил их в таверну.

Окинув его взглядом, девушка заметила, что он был совсем мокрый, но по–хозяйски занялся устройством лошади и её скарба.

А они вошли в чистое помещение, в котором было тихо. Увидев их, к ним подошла дородная женщина и приветливо улыбнулась:

— Приветствую вас в таверне «Приют для путника!» Вы одни или с провожатым?

— С провожатым, — улыбнулась Оливия в ответ.

— Что будете заказывать?

— Две комнаты и покушать,— ответила она.

— Вон там тёплое местечко. Что принести: суп, рагу, пироги, чай?

— Несите всё и в четырёх экземплярах, — ответила она ей и увидела заинтересованный взгляд.

Но та только улыбнулась и отбыла на кухню отдавать указания. Вскоре зашёл Фёдор и, поднявшись сначала в комнату, переоделся.

— Вкусно здесь готовят, — проронила Оливия, попробовав всё.

— Да, вкусно. За этим тут строго следят. Если будут жалобы, то придут с проверкой. И если жалоба подтвердится, то могут и лицензию отобрать, — услышала она длинную речь Фёдора.

«Ох, а непрост мужик! Ох, непрост! Если с такой уверенностью говорит, то, видно, разбирается в этом. Кто же вы на самом деле? На разбойников не похожие…, а, может, агенты? Ха, 007 и 008. Неужели ты думаешь, что тут могут быть криминальные разборки? Но Георг же искал документы? И выходит, что что–то тут происходит в таком ключе. И взгляд, что у одного, что у другого — выстрел из винтовки», — она даже поёжилась и ощутила холод внутри.

— Замёрзла? — на неё с заботой смотрел Фёдор. — Иван, отведи мать с сестрой в комнату! Вы примите горячую ванну и отдохните. Не хватало ещё простудиться!

Оливия заморгала глазами от такого приказного тона, но поднялась, и тут её взгляд задержался на хозяйке таверны. Она с заинтересованностью посматривала на них, стоя около входной двери на кухню.

—Хорошо, — ответила она, и они поднялись в свою комнату.

И правда, тёплая вода и отдых придали ей силы, тем более им пришлось задержаться ещё на один день.

Непрерывный дождь не позволил им продолжить путешествие. Только через день прекратилась дождливая погода, и они засобирались в путь.

Лошадь тащилась по мокрой дороге, на которой был виден свежий след колеи от колес: видимо, кто–то до них уже успел проехать.

Деревья от ветерка стряхивали с листьев уцелевшие капли на землю, которые терялись в зелёной траве.

Слышалась перекличка птиц, важно сидящих на ветках и чистивших свои помятые пёрышки.

Вот стайка вспорхнула, потревоженная скрипом колёс, и перелетела на другое место.

Лёгкий ветерок приносил свежесть и запах мокрой травы.

Из–под колёс летели мелкие комья грязи. Тучки ещё закрывали небо, но кое–где уже солнечные лучи пробивались сквозь них.

И Оливия надеялась, что день будет тёплым, а то что–то тепло задерживается и не хочет принимать эстафету у холода.

«У природы нет плохой погоды, каждая погода — благодать», — лениво размышляла она, впадая в дрёму.

Телега качалась из стороны в сторону, создавая иллюзию колыбели, глаза сами закрывались, и накрывало сонным царством.

И однажды девушка услышала долгожданные слова:

— Скоро город Дол. Там закупим продуктов и отвезу в Почай. Домик подберём и будете обустраиваться. Всё у вас будет хорошо!

— Надеюсь, — без энтузиаста ответила она.

Разглядывая город, она отметила, что все большие города были похожи на крепость.

Высокие каменные стены, массивные ворота и стража на них. И пришла к выводу, что здесь были тоже когда–то войны. И вдруг закралась тревожная мысль: что, может, и сейчас они происходят, только она о них не знает?

И что–то ей стало неуютно от такого заключения. Не хотелось бы попасть под средневековые разборки, если взять во внимание, что существуют князи со своей подконтрольной территорией.

Хорошо, что крепостного права пока нет: а вдруг введут?

«И потеряешь ты, Оливия, не только свободу мысли, но тела. Будем надеяться, что мир перепрыгнет через такой период в своём развитии. Да, да, надейся! Может революцию здесь, если что, совершить?» — и тихо засмеялась от запретной мысли.

Заплатив за въезд в город, они проехали по каменной мостовой и остановились — «Отель три звезды», — гласила надпись.

— Чудеса продолжаются, —прошептала Оливия, широко раскрытыми глазами разглядывая её.

Она, как в замедленном действии, слезла с телеги и в таком же состоянии пошла вслед за Фёдором.

Войдя в помещение, где главенствовали деревянные столы и лавки, она усмехнулась:

— На три звезды не тянет.

Но самое главное, — здесь было чисто, даже на столах стояли свежие цветы.

Видно, в этом заведении останавливались приличные люди, не подверженные агрессивным действиям и алкогольной зависимости.

— Останемся на день. Закупим всё, и завтра отвезу на место, — скомандовал Федор.

И девушке пришлось подчиниться, тем более он уже уверенно вёл их в комнаты.

Поднявшись на второй этаж по чисто вымытым лестницам, он открыл дверь, и она с Марьей зашли внутрь, а он с Иваном направился в другую комнату.

Небольшая, но светлая комната, с чистым постельным бельём на кровати, порадовал её.

— Беру свои слова назад. Тянет на три звезды при таких обстоятельствах, — посмеялась она.

— Давай, дочь, приведём себя в порядок и отдохнём! Завтра нас ждёт новый дом, — задумчиво произнесла она.

— Мам, ты чего? Боязно?

— Боязно. Мы же не знаем, что за люди там живут и как встретят чужаков, — и она вспомнила, что прожила почти два года, а так и не стала своей в деревне.

И даже не знает причину такого отношения. Со всеми была приветливой, в помощи не отказывала, чужих парней не отбивала.

У самой отбили и не посмотрели, что любовь между ними была, и не пожалели их, обрекая на боль и отчаяние.

— Чужачка! — горько прошептала она, но, увидев испуганный взгляд дочери, улыбнулась.

—Прорвёмся! Обязательно и в нашей жизни будет всё хорошо. Устроимся на новом месте, обживёмся, а там и замуж тебя выдам, — только если сама захочешь, — Оливия притянула её к себе.

— Я хочу, как у тебя, – тихо сказала она.

— Страдать? — она заглянула в её глаза.

— Нет. Любить! — твёрдый взгляд её дочери говорил, что та тоже решила всё для себя.

Оливия прижала её крепко к себе и, поцеловав в макушку, сказала: