Волиславу просто нужен был друг, которому можно довериться, и он выбрал его.

Самое главное — эта дружба окрепла, когда Волислав открылся ему.

И теперь он выполняет свою работу, внедрившись в окружение Иеслава.

— Может, и правда прижать старосту деревни? — промелькнула мысль, и он вспомнил разговор с Оливией на эту тему.

— А ты всё ещё ищешь документы и деньги? — спросила она, пока они были в дороге.

— Ищу.

— А много денег он вёз? — задала она вопрос.

— Много. Сто тысяч золотом.

— Ого! И думаешь, что он повёз бы такие деньги в этом обозе? — услышал он удивлённый голос.

Он даже развернулся к Оливии и увидел большие удивлённые глаза.

— А почему нет?

— Я бы не рискнула. Это же должен быть небольшой сундук, а он бы был заметен и обязательно привлёк бы внимание, — рассуждала она.

— Так все деньги перевозят таким образом. Ничего удивительного, — попытался он оправдать такой способ.

— Хорошо. Он же понимал, что неспокойно на дорогах. Предположим, что он опасался нападения и просто решил проверить этот путь на безопасность. И с собой не взял денег, а спрятал их на первое время. А, может, он догадывался про нападение и не стал рисковать такой суммой. А как он выглядел? — вспомнив мужика под телегой, она задала вопрос.

Вдруг выяснится, что пятнадцать золотых монет принадлежат великому князю и придётся их отдавать и объяснять, откуда они у неё?

— Он был в чёрном сюртуке, чёрные волосы с сединой, высокого роста.

Оливия с облегчением вздохнула. Тот мужик не подходил под описания, а значит, тот прятал свои деньги.

— Может, его и не было в этом обозе?

— Был,— вздохнул Георг.

— А бумаги, я думаю, тебе лучше поспрашивать у старосты. В обозе были тюки ткани, а утром я их не заметила на телегах. Тем более он и Филимон имеют одни дела. А второй связан с разбойниками, да ты и сам его видел.

— А причём ткани?

— Если бы я везла документы и хотела, чтобы они не попали в чужие руки, то, наверное, постаралась хорошо спрятать. И можно спрятать бумаги в рулон. Разбойникам даже не придёт в голову раскручивать ткань, а тем более, забрать их с собой. Ведь они в первую очередь искали деньги, — ответила она и улыбнулась.

Весь этот разговор он так и сидел, повернувшись к ней, и с изумлением посматривал на неё. Ему нравилось разговаривать с Оливией: не каждая женщина так рассудительно и подробно бы вникала в сам ход вещей.

— У тебя неординарное мышление, — задумчиво проговорил он.

— О, ты такое слово знаешь?

— Тебя обязательно надо познакомить с Великим князем.

— Не надо меня ни с кем знакомить, — засопела она и отвернулась.

«Надо. А там он пусть сам разбирается, откуда появилась такая загадочная женщина, которой известны не только инородные слова, но такие же глубокомысленные познания. Может, она тоже из другого мира, как Волислав?» — подумал он.

То, что настоящий сын Озеслава умер, а его тело заняла другая душа, знал только он и больше никто.

Поэтому все новшества преподносились как воля Триединого, а не как технический прогресс другого мира.

Он сразу проникся доверием к этому человеку, который посвятил его в свою тайну.

Георг и стал впоследствии тайным советником тайной канцелярии, о которой никто не знал, кроме них.

Сначала он не понимал, зачем всё это, но Волислав привёл много исторических примеров из своего мира, и они уже тогда, тридцать лет назад, стали готовиться к худшему.

Подбирали надёжных людей, внедряли их во все структуры. Множество негласных агентов работало в каждом имении князей — «агентурная сеть» — так называл её Волислав.

И это время пришло, как и предполагал Волислав: борьба за власть.

Противостояние началось с отказа принять закон о прикреплении селян к деревне, а их уже к князю.

То есть, по словам Волислава, продвигался закон о крепостном праве.

Тогда–то Волислав аргументировано доказал пагубность такого решения и припечатал несогласием Триединого в этом вопросе.

Что сыграло? Его доказательства или решение Триединого, но закон не был принят.

А когда отец отдал ему всю власть, то тут сразу было заметно, что недовольство старшего сына такому решению выльется в борьбу за первенство.

Он немного ещё посидел и лёг спать, решив, после того, как отправит Оливию в Почай, наведается к старосте и вытрясет из него всё, что тот знает.

Только сон не шёл, и он позвал к себе девочку на ночь, которая скрасила его одиночество и помогла уснуть.

Он проснулся от стука. Открыв глаза, выругался:

—… проспал.

Открыв дверь, не успев, как следует, одеться, он увидел Оливию у своих дверей.

Она растерянно залипла на его голом торсе, а когда с постели поднялась его ночная гостья и стала одеваться, она от увиденного зрелища приоткрыла рот.

Затем быстро отвернулась и глухо спросила:

— Тебя ждать на завтрак?

— Да, я сейчас, — самодовольно ухмыльнулся он, наслаждаясь её реакцией.

То, что она увидела в первую очередь, ей понравилось, — это было заметно по её красным щёчкам и по взгляду.

Его ждали за столом, ожидая, когда подадут завтрак. В это утро в таверне было тихо, только девушки спускались вниз, громко переговариваясь между собой.

Затем стайкой покинули зал. Оливия понимала, что за девушки только что ушли, и одна из них была в постели у Георга.

Злилась ли она на него за такое поведение? И сама призналась, что да, злилась!

И не понимала причину такого внимания к нему. Особенно к его оголённому торсу, где выделялся каждый рельеф мышц. Упругий и соблазнительный, от вида которого она вспыхнула, как спичка, и отвернулась.

«И что я на самом деле? Краснею, как девица! То, что у него была интересная ночь — это естественно: он — мужчина, и у него возникает такая потребность. Я–то причём? И чего злюсь? Такое впечатление, что застала неверного супруга со своей подружкой. И не знаешь, как отреагировать: то ли разозлиться, то ли отвесить оплеуху? Да, а тело, что и говорить — привлекательное: так и манит прикоснуться… Гормоны, чёрт их дери!... Вдох и выдох, и успокаиваемся…»

И она вдруг осознала, что вид Георга вызвал больше эстетическое наслаждение, потому что сразу всплыли крепкие руки Тимофея, и её тело на это воспоминание ответило истомой.

И когда подошёл Георг,