Итак, он ушел, а я остался.

На мой тогдашний взгляд, на нудистском пляже загорали одни только старые тетки и при них бодрящиеся мужики. Это было так себе зрелище. Сперва я побаивался смотреть на них на всех. Потом я подумал, что им совершенно все равно, смотрю я на них или нет — или они делают вид, что им все равно, но ведь это одно и то же. Как будто что-то стукнуло мне в голову: я встал, стянул футболку и сделал вид, что расстегиваю джинсы.

Ох, блин, как я ошибался.

Эти тетки — даже те, кто был с мужьями — мигом подняли головы и уставились ко мне в штаны. Такого свинства от них я не ожидал. И вдобавок (да вы и сами уже догадались!) там нашлось довольно много излишне любопытных мужиков, которые, судя по всему, только за этим сюда и приходили. «Вот ведь дерьмо какое», — подумал я и остался в джинсах. Я просто стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на них. Один за другим они отводили глаза. Забавно, правда?

Когда вернулся отец, мокрый и смеющийся, провожаемый взглядами, я ему ничего не сказал. Больше я ни разу в жизни не попадал на нудистский пляж.

Это было три года назад. С тех пор многое изменилось. Мне ничего не стоило раздеться хоть при ком — но далеко не все этого заслуживали.

Мы с Максом плавали и ныряли, тянули Костика на глубину, а тот барахтался и отмахивался руками и ногами. Макс уже собирался выходить (все же ушибленные ребра давали себя знать), а я решил переплыть речку.

Когда я вылез на пустынный противоположный берег, Костик издали показал мне кулак, развернулся и пошел прочь из воды. Он обиделся. Я увидел голову Макса где-то на середине реки. «Я всегда первый», — подумал я.

Можно было возвращаться обратно. Течение тянуло меня вбок, но я легко справлялся и уже проплыл порядочно, когда у меня вдруг свело ногу. Резко, как будто от удара током.

«Бл…дь, — подумал я. — Хреново». Мне стало страшно.

— Макс, — крикнул я. Потом поджал ногу и попытался растирать мышцу. И мигом потерял плавучесть.

— Макс, — заорал я еще раз, высунув голову из воды.

Долгие секунды я барахтался, пока не почувствовал рядом чью-то руку. Я вцепился в эту руку, вынырнул и глотнул воздуха. Макс вырвался и крикнул: «За шею держись, за шею!» Он добавил еще кое-что, чтобы я опомнился. Я обхватил его за шею, и мы поплыли к берегу. Я старался загребать рукой. В воде нас встретили обеспокоенные местные и помогли выбраться. Вконец обессилевшие, мы свалились на песок. Костик с Шерифом довели нас до нашей стоянки.

— А если бы захлебнулся? — спрашивал Макс. — Как бы я тебя вытащил?

— Да я вообще не знаю, как всё получилось, — оправдывался я.

— Зато я знаю!

В общем, все обошлось. У Макса снова заболела грудь, и он пошел в машину за пивом. Вернулся нагруженный. Мы взяли себе по две — кто сядет за руль, было совершенно наплевать. Меня всё еще трясло, как в лихорадке. Но вокруг щебетали птицы, с реки доносился плеск и веселые крики. Я глотнул из горлышка, и отвратительный вкус воды во рту стал полегоньку забываться.

И, что еще лучше, начал стираться из памяти вчерашний день.

Эпизод29. Мы понемногу выбирались на южную трассу. На очередной заправке нам залили полный бак, и я с удовольствием отметил, что до Волгореченска уже не так далеко, а денег в кармане еще достаточно… хватило бы даже на обратный путь.

Мы уклонились от прямой дороги и потеряли целых четыре дня. Но жалеть об этом не приходилось. Да и некогда было: мы с удивлением наблюдали, как меняются пейзажи вокруг.

Сначала стало жарко. А потом на горизонте показались горы. Макс решил было, что это Урал, но Шериф лениво объяснил: Урал гораздо, гораздо дальше, а это никакие не горы, а просто горушки, за которыми течет Волга. А за Волгой — те места, где он родился. Макс повертел в руках карту и подтвердил, что так оно и есть.

Я улыбался. Эти горы я уже видел в детстве, когда мы с отцом ездили на его родину, к Азовскому морю. И задавал те же вопросы. Правда, тогда мы ехали по железной дороге. Помню, проводница разносила чай в тонких стаканах с подстаканниками, которые ползали по столику и нещадно гремели. С тех пор подстаканники стали для меня символом дороги, и я даже хотел захватить один такой в наш автобус. Но потом рассудил, что те времена ушли безвозвратно, да и пиво наливать в стакан будет как-то неловко; впрочем, разве я еду не за тем, чтобы прошлое вернулось? Или хотя бы на разок повернулось ко мне своей самой приятной стороной? Прошлое было в будущем: past-in-the future. В несовершенном прошлом остался неподаренный мне форд. В несовершившемся будущем скрывался загадочный «Бмв ХЗ» (я представлял его небольшим паркетным джипом и оказался прав), а может быть, даже сам «gelandewagen-brabus» мигал мне фарами на туманном горизонте. Именно туда нас вез, подвывая редуктором, бывший санитарный автобус с замазанным красным крестом на боку.

Вот такие причудливые мысли роились у меня в голове, пока я вел машину по южному шоссе мимо редких поселков, полей и пересохших речек. Мы не останавливались. В зеркалах заднего вида я не замечал ничего подозрительного. «Может, хоть один день пройдет без экстрима», — подумал я, и сразу же вслед за этим указатель у поста ГАИ объявил нам, что мы добрались.

Волгореченск уже был похож на южный город. Он начался как-то сразу и весь разместился на обрывистом волжском берегу: мы с полчаса наблюдали, как с обрыва слетают и скользят над рекой дельтапланы. Мы бы и сами полетали с удовольствием, но у нас были другие дела.

Пока мы ездили вверх-вниз по нешироким улицам старого города, я высматривал почту или телефонный автомат. Наконец мы увидели на углу старенькую красную будку советского образца, и я выскочил, сжимая в руке записанный на клочке бумаги номер. Парни выгрузились тоже. Макс мигом нашел в подвальчике продуктовый магазин и отправился изучать цены.

Аппарат, как ни странно, работал. Я наудачу опустил в щель несколько монеток и набрал шесть цифр.

После пяти гудков шероховатый мужской голос в трубке произнес: «алло».

— Меня зовут Петр, я от Николая Петровича, — сказал я.

— От Николая Петровича? А фамилия ваша как? — спросил голос недоверчиво.

Я назвался.

— Значит, всё же приехал. И где ж ты находишься, Петр?

Оглядевшись, я заметил на доме номерной знак: Алеши Пешкова, 2/3. Усмехнувшись про себя, я назвал адрес.

— А, будка на углу. Так это совсем рядом. Тогда вот что, Петр. Пройди вниз по Пешкова, пешком, хе-хе… Возле дома 16 остановись и стой. Лицом к желтому дому, понял? Я тебя в окно увижу и спущусь.

Пожав плечами, я повесил трубку.

Двухэтажный домишко был покрыт желтой облупившейся штукатуркой; там, где она отвалилась, виднелась дранка, прибитая крест-накрест, и клочья сухой пакли: дом был деревянным. «Нельзя Максу показывать, — решил я. — Или зажигалку у него отобрать». В окне второго этажа дрогнули занавески. Через пару минут дверь подъезда, висевшая на одной петле, скрипнула, и на улице показался мой собеседник, в спортивных штанах, майке и шлепанцах.