– У меня к тебе вопрос, – начал он, жестом приглашая ее в небольшую утреннюю гостиную.

– Я обязана отвечать на твои вопросы? В нашем соглашении такого пункта не было.

Ну вот, теперь снова начнет цепляться к каждому его слову! Может, зря он дал ей выспаться?

– Мы можем просто поболтать, а можем заняться чем-нибудь более… приятным. Выбор за тобой.

Щеки ее покрылись румянцем.

– Что ж, задавай свой вопрос, – предложила Диана, опустившись в мягкое кресло у окна и сворачиваясь клубочком.

Оливер присел на кушетку напротив. По совести сказать, он не был уверен, что стоит задавать этот вопрос – это ставило его в уязвимое положение. Но с другой стороны, он действительно хотел знать ответ.

– Когда мы встретились в Вене, – начал Оливер, – какого исхода ты ждала?

Диана глубоко вздохнула, не отрывая взгляда от верхушек деревьев за окном.

– Не знаю. Я тогда была не в себе, не могла мыслить здраво. Не могу ответить на твой вопрос.

– Попытайся.

– Сначала ответь ты.

– С радостью.

Теперь Диана, явно удивленная, повернулась к нему лицом.

– Да уж, просвети меня.

– Только помни, тебе тоже придется ответить. Независимо от того, что скажу я. – Пожалуй, это был самый подходящий момент для появления завтрака или чая, однако дверь оставалась закрытой, и разговора их никто не прерывал. – При первой нашей встрече я подумал, что ты восхитительна и чертовски зла на весь мир. И еще подумал, что ты станешь прекрасным украшением моей постели.

– А что насчет исхода?

На вопрос Оливер не ответил, и, разумеется, она это заметила.

– Я думал: проведу с тобой немного времени, пока мне не наскучит или ты не начнешь за меня цепляться, и тогда мы расстанемся.

Диана прищурилась.

– Я за тебя не цеплялась. Значит, тебе стало скучно.

– Я…

– Тогда что все это значит? – продолжила она. – Если я тебе наскучила, зачем снова завлекать меня в постель?

– Ты мне не наскучила.

– Тогда почему ты уехал?

За спиной у него отворилась дверь.

– Сюда, – приказал Оливер, вставая и показывая девушкам в ливреях путь в гостиную.

Они поставили на стол два подноса с чаем – Оливер вполголоса напомнил им о втором своем распоряжении – и удалились.

Чем дольше Диана сидит в его рубашке, тем больше ему хочется эту рубашку с нее сорвать. Да, он вовсе не возражает снова заняться с ней сексом, собственно, так он и собирался поступить, но сделает это на своих условиях, а не потому, что она сознательно его искушает, а он не может перед ней устоять.

Диана взяла с подноса ломтик поджаренного хлеба.

– Мне повторить вопрос?

– Можешь повторить, если хочешь, но смею напомнить: в этом танце веду я, и сейчас твоя очередь отвечать.

Вместо этого она неторопливо доела хлеб, налила себе чай и отпила из чашки. Оливер выбрал себе золотистый персик и впился в него зубами. Он мог бы поторопить Диану, но видел, что она задумалась над ответом, и решил ей не мешать.

– Я вышла замуж за Фредерика в восемнадцать лет, – заговорила Диана наконец, встав и прислонившись к подоконнику с чашкой в руке. – Любви между нами не было, но я была в восторге от того, что выхожу замуж за графа.

– Но ведь твой дед, кажется, был маркизом?

– Да. Но от него титул перешел к дяде, а дядя с отцом никогда не ладили. Поэтому отец был счастлив, что его дочь станет графиней. – Она отпила чай. – Не могу сказать, что Фредерик был негодяем или чудовищем – вовсе нет. Он был просто… не особенно умный. Не особенно интересный. Хотя сам себя, разумеется, считал и умным, и привлекательным. И также свято верил, что умеет играть в карты.

– Думаю, это заблуждение присуще большинству мужчин.

– Я делала все, что могла, чтобы оплачивать его счета. Но хозяином в доме был муж – он у меня на глазах пустил и дом, и все свое состояние на ветер. Когда Фредерик умер… Да, разумеется, я была очень зла. Он все погубил и сбежал из жизни, а меня оставил разгребать последствия. Не говоря уже о том, что я обязана была год провести в трауре.

– Ты никогда об этом не рассказывала, – заметил Оливер, наливая себе чай.

– А ты не спрашивал. И потом, когда мы встретились там, за обедом у леди Дарем, я сама хотела все забыть.

– Рад, что смог тебе помочь.

– Да брось! Ты бы не дал мне покоя. Тебе было все равно, о чем я думала и что мне в тот момент было нужно.

– Что ж, пожалуй, ты права. – Несколько секунд он всматривался в ее профиль – она молчала. – А потом? Четырнадцать дней спустя?

Глубоко вздохнув, Диана повернулась к нему.

– В то время я воображала, что знаю о мужчинах и их побуждениях все, но, как видно, ошибалась. Серьезно, Оливер, такого, как ты, я встретила впервые. И ты… заворожил меня. Одно время я думала: может быть, судьба решила послать мне награду? Так сказать, компенсацию за Фредерика и его глупость. А потом ты уехал… И я поняла: это была последняя часть преподанного мне урока.

Эти слова, и особенно тон, каким они были произнесены, ему не понравились.

– Какого урока? Чему тебя это научило?

– Тому, как глупо и гибельно полагаться на мужчин в поисках безопасности или счастья. Благодарить тебя нет желания, но, пожалуй, я не открыла бы сейчас клуб «Тантал», если бы не встреча с тобой.

Диана говорила спокойно, но Оливер отлично понял: это не комплимент.

– Если ты так меня презираешь, почему же обратилась ко мне за финансированием своего предприятия?

– Может быть, потому, что могу заставить тебя мне помочь. Ты делаешь это против своей воли, тебя это бесит, а я радуюсь. Да и потом… Если начистоту, там, в Вене, были и приятные моменты. Просто надо помнить: их нельзя принимать близко к сердцу.

Послышался стук в дверь – Диана поставила на поднос свою чашку.

– Должно быть, это моя одежда. – Она пошла открывать.

Оливер застыл, прислушиваясь: вдруг она все-таки попытается сбежать? Но дверь закрылась, послышались мягкие шаги босых ног. Он повернулся к столу и взялся за яичницу с ветчиной.

Итак, в Вене Диана была в него влюблена – пусть и не желает произносить это слово. А он был влюблен в нее. Разница в том, что его это чувство не устраивало, он приложил немало усилий, стремясь изгнать ее из своих мыслей и памяти. И думал, что вполне в этом преуспел, пока Диана не появилась в Лондоне.

А теперь, похоже, сам все испортил. Чего же Оливер хотел на самом деле: избавиться от воспоминаний о ней или вспомнить те подзабытые ощущения? Ему нравилось прикасаться к ней, нравилось тепло и мягкость ее кожи. Нравились их словесные дуэли, пусть за прошедшие два года Диана и обзавелась на удивление острым язычком. Очевидно, нравилось и участвовать в ее планах, ведь ему не составило бы труда убедить Диану отдать то проклятое письмо – стоило лишь по-настоящему захотеть. Но добровольно она бы не отказалась от своего преимущества, пришлось бы причинить ей боль, настоящую боль. Быть может, даже вред. А этого Оливер совсем не хотел.