“Жар или пламя, — подумала Киннитан. — Так или иначе, а я сгорю прежде, чем позволю автарку вновь дотронуться до меня”.

— Должен признаться, Чавен, из сказанного вами я не понял ровным счётом ничего, — Феррас Вансен покачал головой. — Боги, полубоги, чудовища, чудеса… а теперь и зеркала! Я-то думал: ведьмовство — это яды и дымящиеся котлы.

Доктор улыбнулся — немного вымученно.

— Мы здесь рассуждаем не о ведьмовстве, капитан, а о науке, — мягко поправил он. — Разница в том, что учёные мужи ведут изыскания и делятся своими наблюдениями с другими учёными мужами, закладывая таким образом фундамент научного знания. Вот почему мне нужна ваша помощь. Прошу, расскажите всё ещё раз.

— Я рассказал вам всё, что смог вспомнить, сэр. Я упал во тьму в Глубинах. Я падал очень долго. Тогда мне казалось, будто я спал и грезил. Я помню лишь обрывки того сна — и я уже пересказал их вам. Затем я вышел из тьмы — и да, эту часть я помню очень твёрдо. Я упал в мир теней — но вышел оттуда своими ногами. И обнаружил, что нахожусь в центре Города фандерлингов — хотя вначале я этого не понял, конечно, потому что никогда прежде тут не бывал.

— Но вы стояли на зеркале, я прав? Огромном зеркале, отражающем статую бога, которого фандерлинги зовут Повелителем жидкого мокрого камня, а мы, тригонатцы, Керниосом?

Вансен уже начал уставать и никак не мог понять, для чего Чавен продолжает задавать ему столько вопросов о том, как он вернулся к горе Мидлан. Разве он не объяснил всё в первый же день?

— Я стоял на зеркале, да. Я не знал, что фандерлинги зовут его по-своему, но это определённо было изображение Керниоса. Теперь-то я понимаю — тот одноглазый монстр, Джикуйин, спланировал всё с самого начала: он хотел открыть двери в дом Керниоса, что бы это ни значило. Но я недолго об этом размышлял, поскольку быстро обнаружилось, что моего внимания требуют и другие срочные вопросы, — он слегка улыбнулся. — Орда фандерлингов, вооружённая разномастными острыми штуками, например. И если я помню верно, как раз вы и возглавляли их, Чавен, так что мне нечего вам поведать более такого, чего бы вы уже не знали.

— Это всё имеет некий смысл, — медленно проговорил доктор, как будто не слышал последних слов капитана. Собственно, слушать он, похоже, перестал сразу после того, как Вансен упомянул дом Керниоса. — Возможно, в рудниках Глубин, куда вы упали, было второе зеркало, — задумчиво пробормотал он. — Или что-нибудь, что сработало похожим образом — мы ведь даже предположить не можем, какими знаниями всё ещё владеют квары или какими однажды поделились с ними боги, — Чавен принялся мерить шагами трапезную — одно из немногих помещений в храме Метаморфического братства, кроме самого священного молельного зала, которое было достаточно просторным для того, чтобы два человека могли встать во весь рост и свободно двигаться. — А на другом конце — религиозное место Города фандерлингов, посвящённое тому же богу — под другим именем, да, но тем не менее. Это как если бы в некоем доме одна дверь открывалась в Эйон, а другая — в солнечный Ксанд!

— И вновь, доктор, я вас не понимаю, — Феррас Вансен уже устал обсуждать всё это, бесконечно обдумывая и взвешивая — всё-таки он был солдатом, его страна подвергалась опасности и он страстно желал что-нибудь для неё сделать. — Но, пожалуйста, не тратьте силы на объяснения — я слишком простой человек для таких материй.

— Вы, как всегда, недооцениваете собственный ум, капитан Вансен, — рассмеялся Чавен. — Насколько вы сами убеждены в этом — вот вопрос. В любом случае, не обращайте на меня внимания. Мне нужно как следует поразмыслить, прежде чем я смогу увидеть в этом хоть какое-то здравое зерно. Самое ужасное, что брат Окрос — один из больших знатоков именно в этой области, и я просто до смерти хочу поделиться с ним узнанным и услышать его мнение — даже если часть меня жаждет вырезать ему сердце.

— Боюсь, я с ним незнаком.

— С братом Окросом? Предатель, грязный предатель! Я считал его коллегой и другом, но оказалось, что всё это время он был шпионом Хендона Толли.

На минуту лекарь аж онемел от захлестнувшего его негодования. Пока он пытался справиться с чувствами, дверь открылась и вошёл Киноварь.

— Добрый день, господа! — он махнул рукой, приветствуя собравшихся.

Вансен говорил с ним лишь дважды, но низкорослый мужчина успел ему понравиться, и капитан понимал, почему Сланец отзывался о нём так тепло.

— Боюсь, нам придётся поверить вам на слово, магистр Киноварь — не в том, что день хорош, но в том, что сейчас день. Перед тем, как попасть сюда, я был узником в рудниках Страны Теней — уж и не помню, когда я в последний раз видел небо.

Ещё ему страшно хотелось увидеть солнце. Вансен даже грезил об этом иногда — как грезят о любимом, но умершем родственнике.

— Всё потому, что люди наверху больше думают о том, как бы всадить в вас стрелу, капитан, а не о том, чтобы дать вам глотнуть свежего воздуха, — жизнерадостно пошутил глава фандерлингов. — Но тут уж я не виноват, а? Да, собственно, я пришёл сюда за Сланцем Голубым Кварцем, но вижу, что разминулся с ним.

— Он в верхних помещениях, устраивает свою семью, — пояснил Вансен. — А мы с Чавеном рассуждали тут о всяком разном. Должен признаться, я и знать не знал, как много всего происходило у вас, в Городе фандерлингов — тайные туннели, Сланец и Опал с их найдёнышем из-за Границы Тени, магические зеркала. Как подумаю, что я жил над таким чудным местом и даже не подозревал об этом!

— Опять зеркала? — насторожился Киноварь. — Что там ещё с зеркалами?

— Ничего, — вмешался Чавен. — Зеркала — это неважно, магистр, — вопреки проявленному ранее интересу — врач просто измучил Вансена вопросами — теперь он внезапно торопился сменить тему. — Важно другое: нас так мало здесь, и мы зажаты между отступником Хендоном Толли в замке над нами и армией кваров за воротами. И если квары знают о туннелях Шторм-камня, как полагает Сланец, долго они там, снаружи, не останутся…

Не успел лекарь договорить, как дверь открылась и вошёл Сланец Голубой Кварц собственной персоной — двигаясь медленно, будто нёс что-то тяжёлое.

“В некотором смысле так оно и есть”, - подумалось Феррасу Вансену.

От Сланца ожидали, чтобы он участвовал чуть ли не в каждом собрании, где требовали высказаться по всем вопросам, — хотя очевидно было, что такая ответственность его тяготит. И всё же Сланец произвёл впечатление на Вансена — он усмотрел в нём черты своего старого командира Донела Мюрроя — особенно в его мрачноватой манере шутить, которая, увы, не могла скрыть доброй натуры фандерлинга.