В главной роли Гвидо Ансельми, одетого в черное и прячущего лицо под широкополой шляпой, — Марчелло Мастроянни. Он не знает сценария, импровизирует в процессе съемки, поражая точностью и спонтанностью. Федерико внесет окончательную версию диалогов во время дубляжа. Многие критики считают, что актер — альтер эго («второе я») Феллини. Нет, утверждает режиссер в интервью Дамиану Петтигрю: «Я всегда что-то выдумывал. Это неудержимое стремление выдумывать обусловлено тем, что я не хочу ничего автобиографического в моих фильмах. Я придумал Гвидо Ансельми, а критики заявили, что он — это я. Но Гвидо не является моим „альтер эго“, так же как я — не Марчелло Мастроянни. Это было бы слишком упрощенно». Вне всякого сомнения, это было бы слишком упрощенно, но в то же время часто в его фильмах, от «Маменькиных сынков» до «Интервью», включая «Восемь с половиной», «Джульетту и духи» и «Амаркорд», встречаются ссылки на события, действительно имевшие место.

В числе других актеров Феллини снова пригласил Анук Эме на роль Лизы, жены режиссера, и Аннибала Нинки на роль его отца. Сандра Мило исполняет роль Карлы, его любовницы. Клаудия Кардинале создала образ юной девушки у источника, это муза, грация, вдохновение и, следовательно, спасение, которое ему предлагает ее улыбка. Жан Ружель в роли его друга, антипатичного интеллектуала, толкающего героя в пустоту, убеждающего его в творческой бесплодности. Он символизирует сомнительных критиков, особенно ненавистных Феллини, которые прикрывают собственную бездарность, шельмуя работу других, даже не пытаясь ее понять. Ян Даллас в роли мага-телепата, читающего мысли Гвидо-ребенка. Американка Эдра Гейл, в то время студентка, воплотила образ Сарагины, «женщины-великана, страшной и восхитительной, тревожащей, растрепанной, накрашенной, танцующей румбу на пляже для восхищенных школьников».

Съемки, организованные Клементе Фракасси, начались в студии 9 мая 1962 года в гениальных декорациях Пьеро Джерарди. Он воссоздал холл отеля, главную улицу бальнеологического курорта, киносъемочную площадку, космический корабль, напоминающий «Вавилонскую башню» Брейгеля. А еще костюмы в стиле 1930-х годов. Несколько недель спустя Федерико хотел просмотреть отснятый и смонтированный материал, но не смог этого сделать, потому что забастовали техники лаборатории. И тогда он решил, что лучше не устраивать предварительных просмотров, чтобы не прерывать магии творческого процесса.

После прекращения забастовки он поручил проверку технического качества отснятых кадров главному оператору. На этот раз это был выдающийся итальянский мэтр Джанни ди Венанцо. Он уже работал раньше с Федерико — снимал «Брачное агентство» и недавно закончил работу с Антониони над его фильмом «Затмение», а затем с Франческо Рози над «Сальваторе Джулиано». Что касается камеры, то она была в надежных руках Паскуале Де Сантиса, младшего брата Джузеппе Де Сантиса. Затем Паскуале будет работать с Дзеффирелли, Висконти, Рози, снова с Феллини и станет одним из самых блестящих операторов итальянского кино.

Съемки продолжались до 14 октября, все работали в приподнятом настроении, что так нравилось Феллини. Он снимет также несколько сцен на натуре, между Тиволи, Фиумичино, Витербе. Эвкалиптовый лес станет парком водолечебницы, а на пляже Остии Феллини снимет финальную сцену возле космического корабля, где в неистовом хороводе под командой Гвидо-ребенка, одетого во все белое, закружатся сто пятьдесят два персонажа фильма под звуки парада клоунов, написанного Нино Рота. Позже, когда Лео Катоццо займется монтажом кинопленки, Нино напишет небольшой марш, названный «Пассарелла». Он станет знаменитой «мелодией Феллини», которая с тех пор будет звучать по всему миру.

Фильм «Восемь с половиной», вышедший на экраны Италии 14 февраля 1963 года, будет встречен восторженно, его назовут гениальным. Феллини будут называть волшебником, сравнивать с Прустом, Джойсом, Пиранделло, а фильм — с «Самопознанием Дзено» Итало Звево и «Земляничной поляной» Бергмана. Федерико победил. Успех фильма «Восемь с половиной» превзошел успех «Сладкой жизни». И все же в общем хоре восторга звучали и критические высказывания. Альберто Моравия писал: «Персонаж Феллини — эротоман, садист, мазохист, фантазер; он боится жизни, ностальгирует по материнской груди. Это шут, мистификатор и мошенник». В то время Моравиа был связан крепкой дружбой с Пазолини, что могло бы объяснить его озлобленность. По мнению киноведа Христиана Метца, это «весьма художественно представленное размышление о бессилии творить».

В июне 1963 года Феллини и Мастроянни летят в Америку, чтобы присутствовать на представлении фильма. Их ждал триумфальный прием с последующим банкетом в знаменитом нью-йоркском ресторане «Четыре сезона».

18 июля на Международном кинофестивале в Москве восторженные аплодисменты восьми тысяч зрителей потрясли стены Кремлевского дворца съездов. Фильм вызвал восхищение зрителей, но испугал официальные круги своим свободомыслием в тот момент, когда Хрущев более настороженно, чем прежде, относился к Западу. Вызывал страх этот пример декаданса, идущий с Запада, его индивидуалистический и двусмысленный тон. Жюри фестиваля возглавлял Григорий Чухрай, режиссер фильма «Баллада о солдате», завоевавшего приз жюри в Каннах в 1960 году. В составе жюри из пятнадцати человек было семь иностранцев, в том числе Стэнли Крамер, Жан Маре, Серджо Амидеи, индийский режиссер Сатьяджит Рей. Обсуждение было бурным и продолжительным. Председатель жюри предложил учредить специальный приз для фильма «Восемь с половиной», но Серджо Амидеи, убежденный коммунист, выступил с пламенной речью, заявив, что это будет всего лишь мера в духе империалистов, и сумел найти поддержку большинства членов жюри. 21 июля Сатьяджит Рей примчался в отель «Москва».

— Поздравляю, дорогой Федерико, — объявил он на английском, — «Восемь с половиной» получил Большой приз, и, более того, члены жюри проголосовали единогласно!

В ожидании окончательного решения жюри Джульетта Мазина воспользовалась присутствием в Москве Лукино Висконти, чтобы примирить «красного князя» со своим мужем. Оба режиссера не разговаривали в течение десяти лет, после того как на Венецианском фестивале разделились мнения жюри относительно «Чувства» Висконти и «Дороги» Феллини. Они избегали друг друга и при случайных встречах делали вид, что не знакомы. «Закрой плотно окно, если мимо проходит Висконти, — он может плюнуть в него», — говорил Феллини своим друзьям, когда парковал машину на площади Пололо. Висконти не мог успокоиться. «Вот как мой слуга видит благородное сословие», — прокомментировал он, выходя после просмотра «Сладкой жизни». Джульетта, со своей стороны, никогда не прерывала дружеских отношений с Висконти. Она ухитрилась устроить встречу режиссеров в холле гостиницы. Они обнялись и забыли прежние обиды, хотя иногда все же бросали комплименты кисло-сладким тоном. В 1970 году в ходе телевизионной трансляции Фестиваля Сполето, одного из ведущих фестивалей искусств в Европе, Федерико, пожимая руку Лукино, воскликнул:

— Это коллега, которого я высоко ценю за его манеру выражать свои мысли, за его политическую позицию, за его глубокое смирение и за его творчество!

Затем, глядя прямо в глаза Висконти, добавил:

— Ты доволен?