— Ну здравствуй, страдалец, — с улыбкой сказал директор завода. — Что моргаешь да молчишь? Говорить больно?

— Нормально, не офыдал профто, — ответил я, стараясь говорить как можно правильнее.

— Ха! Эк, тебя приложило! Нехорошо, конечно, но я даже рад. Теперь тебе против руководства выступать трудновато будет. Жаль, конечно, — такого оратора потеряли!

— Фто ф феной?

— Хорошо все. Мы сначала сказали ей, было, что в командировку тебя послали, чтоб не пугать. Мало ли, молоко все же. Да два дня спустя все равно следователь к ней заявился. Но обошлось, ты не волнуйся.

— Фын?

— Полина твоя его никому не показывает. Говорит, месяца не прошло. Пережитки и предрассудки это все! Но велела передать, что здоров. На папку похож.

— Фто фледовафель фотел?

— Да, понимаешь, история какая вышла. Американец тот, Уилсон, как все случилось, возьми и ляпни, мол, так и должно было случиться, мол, только болван мог такое придумать, внешние поршни вышибет сразу и коленвал сломает. А Паша-студент. Ну помнишь? Переводчик. Так он от чекистов к нему приставлен был и сразу рапорт накатал. Стали его крутить, он схему мотора, которую ты американцу рассказал, нарисовал. Отдали ее мотористам на экспертизу — те, понятно, подтвердили, что американец кругом прав. В общем, закрутилось. Меня тоже допрашивали. И схемку эту показывали. М-да. Сказал я им, что не наш это мотор, наш другой совсем и тоже схемку нарисовал. И в НАМИ, и у Чаромского в ЦИАМ мою правоту подтвердили. Да тут и заключение комиссии подоспело. Машина-то сгорела к чертям собачьим, наших инженеров к ней не подпустили, со стороны прислали. Пока собирались, ковырялись. В конце концов, написали, что и коленвал на месте, и поршни. Но шума, конечно, много было. Дело-то уже заведено. Но наш коллектив за тебя горой! Целый митинг собрался! Решали на самом верху вчера вечером, как с нами быть со всеми. Артюхина тебя очень защищала. А обвинителей, что ты руководство партии убить хотел, просто в порошок стерла. Вы ведь с ней только при аварии и пострадали, да Милов еще, да водителю задницу подпалило. Не переживай! Поцарапало их и только. Выговор мне влепили по партийной линии за торопливость. Все ты виноват! В общем, отделались мы легким испугом.

— Фто ф мофором?

— Да разобрались уже, Семен, пока ты здесь валяешься, — это подал голос Важинский. — Мы ведь на машине его не гоняли еще по полной программе, никто и не подумал, как нагнетатель себя поведет при резкой смене оборотов. Вал у него лопнул, колесо кожух проломило да в вас как картечью из пушки и выпалило осколками. Мы подумали и поставили фрикционную муфту, чтоб на пиковых нагрузках проскальзывало. На ЗИЛ-5 работает все нормально. Машина сейчас испытания проходит, замечания есть, но мотор пока, тьфу, тьфу, не подводил.

— ФИЛ фяфь?

— Так мы четверку восстанавливать не стали, — снова заговорил Лихачев. — Неудачная машина какая-то. Да и ты против нее был. Да еще развалилась на демонстрации. В общем, решили мы новую делать, с капотом. И видно сразу — недостатки «четверки» учтены и исправлены. Американца того, Уилсона, я с завода сгоряча матюками прогнал, но справились своими силами. Коробку переделали малость, вал с другой стороны вывели. Да весь агрегат вместе с мотором и перевернули задом наперед. Очень хорошо получилось. Да что я все на словах? У нас же фотографии есть! Смотри, какой красавец!

Я глянул на фото и увидел там нечто коротко-широкомордое, больше всего похожее на «Прагу V3S». Радиатор при этом находился едва ли не над передней осью, а кабина имела привычный, как у довоенных ЗиСов, вид. Осей с довольно высокими колесами было, разумеется, две. Больше всего машина напоминала основательно стоящего на ногах теленка, и я, припомнив название ЗИЛовских «городских» дизельных грузовиков, сказал:

— Фыфек.

— Чего?

— Пфыфе-ек!

— Знаешь что, ты вместо того, чтоб плеваться, на-ка карандаш, напиши.

Я быстренько изобразил свою мысль в письменном виде.

— Бычок? Какой же это бычок? Сто двадцать пять лошадей! Это целый БЫК! Молодец! Правильно мыслишь! Машине имя нужно. Вот доберемся до завода, на первом же собрании поставлю вопрос на голосование.

Я отрицательно замахал руками, не желая обидеть заслуженных МАЗов.

— И давай, не скромничай, генератор идей. Выздоравливай лучше быстрее. Хотя… Не торопись. Заседание по двигателям отложено до твоего выздоровления, хорошо бы было успеть к нему машину полностью испытать. Мы вот тебе гостинцев принесли, вот молочко, яблоки, огурчики солёненькие.

— Фафифо.

Я с сожалением отодвинул с тумбочки обратно директору яблоки и огурцы, оставив только глиняную крынку с молоком.

— Да, извиняй, нехорошо получилось. Но мы ж не знали, что с тобой неладно. Будем иметь в виду. Может, тебе чего надо еще?

Подумав, что, пока я валяюсь в больнице и не могу работать в полную силу руками, мне вполне доступно поработать головой. Не надеясь выговорить это слово, я снова взялся за карандаш.

— Пишущую машинку? Ну у тебя и запросы! Зачем?

— Надо.

— А совладаешь? Ладно, раз просишь, что-нибудь придумаем. Не последний человек в нашем коллективе. Верно говорю?

Делегация дружно зашумела, выражая одобрение словам директора.

— Жене что передать?

Я растерянно развел руками, со мной было все и так ясно, ничего мне особо не требовалось, да и напрягать задачами только что родившую мать не хотелось.

— Ладно, скажу, что с тобой все в порядке. Идешь на поправку. Выпишут через… месяц. Так? Что любишь, само собой скажу. Ладно, давай пять — и мы пошли, дела.

Народ повалил ко мне с рукопожатиями и двинулся на выход, кисть болела потом еще с полчаса. А бычья голова с того памятного разговора прочно прописалась на радиаторах зиловских грузовиков.

Эпизод 4

Снова директор нарисовался у меня в палате спустя всего два дня. При этом он самолично притащил пишущую машинку и…

— Вот, познакомься, товарищ Блиндер, — сказал он, отступая в сторону и показывая мне худенькую девушку. — Вызвалась добровольно тебе помогать.

— Просто Роза, — смущаясь, поправила директора новоявленная помощница.

— Приятно, Семен, — ответил я автоматически.

— Ну ладно, вы тут сами уж разбирайтесь, кто кому товарищ, а кто кому роза. Я побежал, наверху ждут. Ах, да! Из Тулы оружейник приезжал, Шпагин кажется… Винтовка твоя себя хорошо пока показала, но заказ на те полсотни экземпляров и десяток пулеметов они до августа делали. Много брака из-за фрезерованных ствольных коробок. Спрашивал, как мы ее штамповали. Так наши ему поперечину рамы «двойки» показали. Заодно и всю оснастку для штамповки отдали. Магазины он наши хвалил с опытной винтовки. Они на пулемет вставали как родные, а тулякам для каждой свой приходилось подгонять. Всю приспособу, что ты для изготовления магазинов придумал, он тоже с собой увез. Все, бывай!