7 января штурм возобновился. Его подготовили гораздо лучше. Теперь наступали штурмовыми группами. По обнаруженным очагам сопротивления вызывали огонь артиллерии, наводили авиацию. Продвижение стало более надежным, но медленным, кипели жестокие уличные бои. К 19 января был взят президентский дворец, но русские контролировали только треть города, а боевики закрепились за Сунжей. Действовали и факторы довольно темного свойства, очень похожие на измену.

Так, в начале войны из добровольцев был сформирован 694-й казачий батальон им. Ермолова. Изначально объявлялось, что он создается для обороны казачьих станиц, прикрыть от чеченских банд терское левобережье. Но в разгар боев за Грозный его бросили в самое пекло, в Заводской район. В интервью, показанном в документальном видеофильме «Живи и веруй», командир батальона вспоминал: «Когда мы действовали в Заводском районе и когда на огонь, ведущийся с нефтяного завода, ответили массированным огнем, взвыла администрация, взвыло командование. Как потом выяснилось, акционерами этого завода являются господин Гайдар, господин Шумейко, и один из лидеров, фамилии не называли, сегодняшнего чеченского, если можно так выразиться, сопротивления, то есть из главарей бандформирований»…

Правительство направляло в Чечню дополнительные контингенты, численность группы войск достигла 70 тыс. человек. Ее возглавил новый командующий, генерал Куликов. С большим опозданием, 3 февраля, была образована еще одна группировка, «Юг», стала обходить город и блокировать его с южной стороны. Но после этого дудаевское руководство задергалось. Его начальник штаба Аслан Масхадов 19 февраля встретился с Куликовым, повел разговор об обмене пленными, было заключено временное перемирие, чтобы вывезти с улиц убитых и раненых. Хотя на самом деле боевики воспользовались перемирием, чтобы не попасть в кольцо. Начали выводить отряды из Грозного. 6 марта его покинул батальон Басаева, прикрывавший отход. Столица Чечни, успевшая превратиться в груды развалин, была взята.

А войну это отнюдь не завершило. Дудаевские формирования рассыпались по разным населенным пунктам. Российское командование помнило предвоенные оценки, что большинство населения Чечни настроено лояльно или нейтрально. Вступало в переговоры с местными старейшинами и жителями, чтобы они сами изгоняли боевиков. Порой это получалось. Были взяты без кровопролития Аргун, Шали, Гудермес. Но при этом и враги сохраняли силы, перетекали в другие места или оставались поблизости, даже пользовались статусом «мирных» районов. Тот же командир батальона им. Ермолова рассказывал: «После этого нас перевели в район Шали, в это осиное гнездо, где находятся крупные бандформирования, где находится большое количество наших пленных, и мы получаем приказ не применять огня, вести себя лояльно, не останавливать проезжающие машины, хотя через действующие блокпосты проезжают и Масхадов, и полевые командиры».

А в других селениях боевики устраивали провокации, как в Самашках, где отряд Басаева, вроде бы, ушел, но оставил 40 террористов под видом мирных жителей. Они напали, были подбиты 1 танк и 4 БТР, 16 наших военных погибли, 44 были ранены. Русские ответили массированным огнем, начали зачистку — были значительные жертвы среди местного населения, а нападавшие в это время ускользнули. Или дудаевские отряды занимали позиционную оборону, как было в Бамуте. Обрушивались удары артиллерии, авиации — и опять погибало население, скот, рушились дома. А такие факты позволяли боевикам вовлекать в свои ряды и нейтральных, и прежде лояльных, их призывали мстить. Этому способствовала и общая разруха в Чечне. Заработков не было никаких, а у Дудаева очень хорошо платили. Вместо короткой операции по наведению «конституционного порядка» война становилась затяжной и жестокой.

Глава 10

Блуждания в тупиках

Чеченская война началась не только на Кавказе. Сразу же возник и «второй фронт», в российском тылу. Причем состоял он из нескольких разнородных сил. Боевики Дудаева активизировали теракты. 27 декабря 1994 г., когда наши войска готовились к штурму Грозного, в Москве взорвали рейсовый автобус. По случайности был только один раненый, водитель. 15 января прогремела целая серия взрывов — в педагогическом институте, московской школе № 354, в гостинице «Метрополь» и на трансформаторной подстанции. Обошлось без жертв, но в милицию поступил ультиматум от некоей «группы офицеров» о выводе войск из Чечни. 6 февраля взрывное устройство сработало в столичном жилом доме в Теплом Стане.

Но союзники террористов обнаружились и в политических кругах. Фракция Гайдара «Демократический выбор России» выступила с резкими протестами против силового подавления бандитского очага. До сих пор она считалась главной опорой Ельцина в Думе, теперь объявила о переходе в оппозицию. К ней примкнуло «Яблоко», и в парламенте оказались сплошные оппозиционные группировки. С одной стороны — коммунисты с аграриями, с другой — либералы. «Правозащитники», до сих пор упорно не желавшие видеть, что вытворяли боевики с русскими жителями Чечни, сейчас ринулись с пеной у рта защищать как бы «чеченское население», а фактически (и, по сути, неприкрыто) — дудаевцев. Уполномоченный по правам человека в России Сергей Ковалев во время штурма Грозного находился в штабе Дудаева, оттуда обратился по радио к российским военным с призывом сдаваться в плен [60]. Каждый крупный бой, каждая операция наших войск сопровождались запросами и скандалами в Думе.

Но на стороне экстремистов выступили и ведущие СМИ России! Впоследствии аналитики разводили руками и констатировали, что главный пропагандист Ичкерии Мовлади Удугов (прозванный «чеченским Геббельсом») начисто выиграл информационную войну против федеральных сил и Москвы. Это чушь собачья. Как бы смог Удугов ее выиграть, если бы его заявления и комментарии к происходящим событиям не транслировались и не тиражировались многоголосием телевидения, радио и газет на всю страну? При этом имитировалась игра в «свободную прессу», а медиамагнаты и их СМИ, как будто бы, разделились.

Телеканал ОРТ Березовского вроде бы демонстрировал «объективную» позицию. Но подборки фактов и их освещение давались таким образом, что воспринимались негативно для наших войск. Только это делалось тонко, под видом «нейтральности» — зрителей подводили, чтобы они сами пришли к подобному мнению. А холдинг Гусинского — канал НТВ, радиостанция «Эхо Москвы», газеты «Московский комсомолец», «Сегодня», журналы «Семь дней», «Итоги» — откровенно занял сторону дудаевцев, внушал к ним симпатии. Корреспонденты НТВ постоянно паслись у боевиков. Когда одна из них, Елена Масюк, взяла интервью у Басаева (считалось, что он бежал за границу — а он был в Чечне), Генпрокуратура завела уголовное дело на нее и на канал НТВ. Но куда там! Посыпались протесты, в том числе и зарубежные, по поводу нарушений свободы прессы, и дело предпочли замять.

Хотя даже сверхлиберальная журналистка Юлия Латынина 26 июня 2004 г. в передаче «Код доступа» радиостанции «Эхо Москвы» признала, что Масюк была человеком, «который сделал чеченскую войну такой войной за свободу». А Березовский 19 сентября 1999 г. (уже поссорившись с