— Это все Морису, — говорит Полина о письмах.

— Морис в Лондоне до пятницы, — равнодушно отвечает Тереза.

— А… ясно. Я не знала, что он уехал.

— Мне казалось, я тебе говорила.

Голос все такой же ровный, и Полина чувствует, каких усилий стоит дочери ее беззаботность. Тереза напряжена, как струна.

— Может, и говорила. В любом случае, вот.

Полина кладет письма на скамейку.

— Спасибо.

— Если тебе понадобится моя машина, бери. Я все равно никуда не еду.

— Спасибо. Наверное, я чуть позже съезжу в поселок.

— Если я чем-нибудь могу тебе помочь, скажи.

Тереза смотрит на нее настороженно.

— Вдруг захочешь на время подбросить мне Люка.

— А… да, конечно, — отвечает Тереза.

До нее не достучаться — она полностью замкнулась в себе, ничего не видит в тумане собственной одержимости.

Полина уходит в дом.

Гарри и Полина в полутемной комнате. Она стоит как можно дальше от него, поскольку иначе не сможет сказать, что собралась. Темно, потому что за мыслями о предстоящем разговоре ей было недосуг включить свет. И вот наконец Гарри здесь, по-прежнему держит в руке плащ. Он так опешил от слов Полины, что не повесил уличную одежду на крючок в передней.

— Я тебе не верю, — говорит Полина. — Не верю и никогда больше не смогу верить. И я не могу жить в вечных подозрениях. Я люблю тебя и больше всего на свете хотела бы разлюбить.

Конец июля, пора зрелости. По обочинам колышется высокая сухая трава, зонтики борщевика уже давно не белые, а бурые. Пшеничное поле пожелтело. Вся местность — лоскутное одеяло из зеленых и выцветших квадратов, сшитое, как нитками, темными живыми изгородями. Деревья стоят пыльные и унылые. Сено убрали, и на стерне блестят черным пластиком огромные прессованные рулоны — замена бывшим стогам.

Лето в зените, год катится к концу. Куда подевалась весна? Только сейчас Полина видит, какие разительные перемены происходили у нее под носом, а она не осознавала их масштаба. Природа неудержимо мчится вперед, запертая в своем извечном круговороте.

Морис вернулся. Вечером Полина слышала его машину, но в окно не выглянула. Сегодня она видит его в саду — отец в кои-то веки гуляет с сыном. Держит Люка за руку, бросает ему мяч. Потом выходит Тереза, и Полина отводит взгляд от окна. Она не станет подглядывать. То, что там происходит, ее не касается. То есть, конечно, касается, и очень сильно.

На выходные снова приедут Кэрол и Джеймс. Тереза еще раньше сообщила об этом Полине — все с тем же мучительным равнодушием. Морису надо вместе с Джеймсом пройтись по девятой и десятой главам. Нет, они не могли сделать это в Лондоне, поскольку Морис сидел в библиотеке и брал интервью. И нет, Морис не может просто отправить Джеймсу текст, им надо подробно обсудить все вместе.

Не спрашивай, просит Тереза глазами. Взгляд отсутствующий, в нем нельзя прочесть никаких чувств. Не надо вопросов. Все хорошо. А если и нет, ты ничего поделать не можешь.

Полина берет телефонную трубку — третий раз за последние полчаса — и снова кладет на место. Звонить? Не звонить?

Раньше она отворачивалась. Не замечала намеков. Убеждала себя в том, что все это сплетни и нечестно по отношению к Морису их слушать. Ну были у человека романы когда-то давно. Ему сорок четыре, и он не давал обета целомудрия.

Старая приятельница сразу берет трубку:

— Да? Полина! Как я рада тебя слышать!

Не слишком любимая приятельница, которая знает Мориса много дольше и много ближе Полины.

У нее есть благовидный предлог для внезапного звонка после стольких лет перерыва. Сложный профессиональный вопрос, на который приятельница отвечает подробно и со вкусом. Наконец тема исчерпана, и разговор ожидаемо переходит к более личным материям.

— А как Морис? — спрашивает приятельница. — Боже мой, я до сих пор не могу вообразить его женатым.

В ее голосе сквозят сладострастно-томные нотки, которых Полина ждала и которые ей противны. Что ж, сама напросилась.

У Мориса все хорошо, отвечает она. Пишет книгу. Занят только ею. Полина подпускает едва заметную нотку неодобрения, затем делает паузу. Приятельнице лишь этого и надо. Она начинает говорить о Морисе. Рассказывает истории о нем, якобы забавные, но в большей или меньшей мере характеризующие его как законченного эгоиста. И с каждой следующей историей все заметнее потаенный намек: когда-то эгоизм Мориса затрагивал ее очень лично. Полину передергивает. Сама напросилась, напоминает она себе.

О да, говорит приятельница, в этом весь Морис. Узнаю его. Но разумеется, у него море обаяния. И возможно, теперь он изменился. Семейная жизнь… Приятельница делает паузу, Полина говорит какие-то общие слова, и приятельница вновь увлеченно принимается за свое: «Конечно, бывают чудеса. Быть может, он просто искал настоящей любви. (Смешок.) Однако в пору нашего близкого знакомства Морис был из тех, для кого чай в чужом стакане всегда слаще. Понимаешь, о чем я?»

Полина по горло сыта услышанным. Она потихоньку начинает сворачивать разговор и через несколько минут вновь остается наедине с собой. Ненавидя этот вкрадчивый, доверительный голос. Ненавидя себя.

Полина сводит общение к минимуму. Она избегает Мориса, что нетрудно: единственная их общая территория — сад, который виден у нее из окна. Если он там, Полина сидит дома, и Морис, похоже, придерживается такой же тактики: не выходит, когда она по утрам читает на скамейке или общается с Терезой и Люком.

Тереза ведет себя так, будто все нормально. Она чувствует напряжение матери и оттого старается не выказать свое: упорно занимается Люком, а когда Полина рядом, болтает о пустяках — о погоде, о растениях в саду, о том, что Люк сегодня делал.

Полине настолько тяжело наблюдать за Терезой, что она почти не выходит в сад, а сидит у себя в кабинете и думает. Главным образом о Морисе.

— Это я, — говорит Крис Роджерс, — звоню сказать, что дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки.

— А… вы про главу?

— Нет, нет. Про мою жену.

— Конечно. Извините. Она возвращается?

— Скажем так, она подает обнадеживающие сигналы. И еще у одного из детей поднялась температура, что тоже немного помогло. Жена психует.

— Еще бы.

— Я отлично справляюсь, — чуть обиженно говорит Крис. — Даю калпол, а завтра повезу его к врачу.

— Отлично, — говорит Полина. — Это вам в плюс.

— В общем… мне просто захотелось поделиться радостью. Если все будет хорошо, я скоро смогу опять засесть за главу.

— Буду ждать.

Полина смотрит в окно. Морис и Тереза в саду. Она сразу отводит взгляд, но успевает увидеть всю сцену. Люк, наверное, спит в доме. Тереза на скамейке, якобы читает газету, а на самом деле сидит подобравшись, и время от времени косится на Мориса. Морис читает книгу и делает выписки. И это не притворство. Он полностью ушел в свое занятие. Сразу видно: человек в ладу с собой и со всем миром.