– И давно вы поняли, что деньги находятся у Дарьи? – спросил Шестернев.

– Нет, я это сообразил лишь несколько минут назад, когда шел допрос, – объяснил Гуров. Затем, повернувшись к охраннику, спросил: – Итак, ты пошел вслед за тренером. И что было дальше?

– Мы дошли до корта. Я думал, он направится к месту, где у него спрятана сумка, и достанет ее, а он вместо этого вдруг резко остановился. Я невольно сделал лишний шаг, он меня услышал и закричал: «Кто здесь? Хватит прятаться, давай выходи!» Ну, еще нецензурное добавил.

– И что ты сделал?

– А что было делать? Прятаться дальше не имело смысла. Я шагнул вперед, он меня увидел и стал орать еще громче. Мол, он давно заметил, как я за ними слежу. Я, мол, на девушку заглядываюсь, да мне не обломилось, она предпочла другого, и я зря таскаюсь… И про деньги тоже. Что я сам не способен на серьезное дело, а хочу попользоваться тем, что другие сделали. Оскорблял меня, как хотел. Ну, я и не выдержал. Шагнул к нему и врезал хорошенько.

– А разве Зараковский не пытался защищаться? – спросил майор Шестернев.

– Пытался, конечно. Не только защищаться, а и нападать. Так замахнулся клюшкой, что полголовы мне мог снести. Удар-то у него поставлен – все-таки спортсмен. Но в единоборствах он ничего не смыслит. Не смыслил то есть… Пока замахивался, я чуть уклонился, потом шагнул вперед – и нанес ему хороший удар в челюсть.

– И что было дальше?

– Его это, конечно, не остановило. Он вскочил и снова бросился на меня. На этот раз он был осторожнее – наверное, вспомнил, что я боксом занимался. Несколько раз пробовал меня ударить, но я уклонялся. Правда, и мне никак не удавалось снова к нему подобраться. Он снова начал ругаться, всячески меня оскорблять, унижать, хотел вывести меня из себя. И это ему, надо сказать, удалось. Я в какой-то момент потерял голову и бросился на него. Тогда и пригодилась эта клюшка… – усмехнулся Базыма. – Я почему еще так легко раскололся. Потому что стоит мне снять рубашку, а вам взглянуть на мое плечо, как все станет ясно. Там синячище, наверное, размером с тарелку. Хорошо, если ключица не сломана. А еще он мне по левой руке здорово саданул – болит очень. Мне даже кажется, у меня там перелом.

– А ну, давай раздевайся, посмотрим на твои боевые раны, – приказал Гуров.

– Я вообще-то не жаловался… – пробормотал охранник, но подчинился.

Он снял пиджак, стянул рубашку, и все увидели у него на плече здоровенный синяк. И еще один, поменьше, на предплечье, а еще шрам на левой руке.

– Ну-ка, Стас, глянь на его рану, нет ли на самом деле перелома, – распорядился Гуров.

Крячко встал и склонился над охранником. Он велел Семену поднять и опустить руку, затем помял плечо вокруг синяка. При одном из нажатий тот болезненно сморщился.

– Открытого перелома нет, – заключил Крячко, – но там может быть закрытый. А на ключице гематома очень сильная. Возможно, есть разрыв мышцы. Ему нужен врач.

– Врача мы обеспечим, – пообещал Шестернев. – Как приедем в СИЗО, так его сразу и осмотрят. А пока давайте закончим допрос, а то мне не терпится задать еще пару вопросов Дарье Кирилловне.

– Успеешь, задашь, – сказал Гуров. – Ну, что, Семен, рассказывай дальше. А то пока ты у нас выглядишь только как потерпевший, впору медаль тебе давать. Что дальше-то было?

– Дальше… – медленно произнес охранник. – Когда он достал меня этой кочергой второй раз, я по-настоящему разозлился. И в то же время – успокоился, в смысле, перестал реагировать на его оскорбления. Он еще раз попытался ударить меня клюшкой, но я смог ее перехватить. Остальное уже было делом техники. Я нанес ему пару ударов и вырвал клюшку. А затем… Если бы он на этом успокоился, то ничего бы не было, клянусь! Мы бы разошлись, и все. Ведь я не хотел его убивать, хотел только помешать забрать эти деньги. И если бы он молча ушел, я бы тоже вернулся в дом. Но случилось иначе.

– Почему же? – спросил Шестернев.

– Он снова стал меня оскорблять. Ругался, как последний зэк. Старался задеть как можно больнее. Все давил на мою внешность, на то, что Даша на меня и не взглянет… Короче, я разозлился. Кровь бросилась в голову, и я стукнул его пару раз этой клюшкой. Тогда он кинулся мне в ноги и сумел свалить меня на землю. Мы дрались, лежа на земле. Я совсем осатанел, бил, не рассчитывая силу удара. А ведь она довольно тяжелая, эта штука. В общем, остановился, когда он перестал двигаться. Он был уже мертв.

– А после этого ты отправился в подвал? – уточнил Гуров.

– Да, после этого я спустился в подвал и заменил предохранитель. А потом, когда загорелся свет, вышел наружу. Мне надо было почистить одежду, отдышаться, обдумать случившееся. Затем отправился к себе в комнату и лег спать. Тут меня и нашли.

– Однако не похоже, чтобы ты так уж вышел из себя и потерял голову, если смог спокойно вернуться в подвал и заменить предохранитель, – заметил Гуров. – Я твою линию защиты понимаю, но что-то тут не вяжется. Ну, что, майор, у тебя к нему вопросы еще есть?

– Нет, думаю, на этой стадии пока достаточно, – ответил Шестернев и, обращаясь к охраннику, заявил: – Семен Базыма, вы арестованы по подозрению в нанесении гражданину Зараковскому тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. Вы будете помещены в СИЗО, где вам будет предъявлено официальное обвинение.

– Вы, гражданин следователь, забыли сказать «нанесение повреждений по неосторожности», – заметил охранник.

– А это следствие покажет, как квалифицировать ваши действия, – парировал Шестернев. – Руки сюда давай! – Он надел на бывшего охранника наручники и сказал: – Сейчас вызову машину для его доставки в город. Если полковник Крячко согласится посидеть здесь с арестованным, мы с полковником Гуровым поднимемся в комнату Дарьи Разумовской и проведем там обыск. А вы, – обернулся следователь к Денису, – выступите в качестве понятого.

– Я на роль понятого не гожусь, – произнес Денис. – Я же родственник.

– Ну, в таком случае разбудим кого-нибудь из обслуживающего персонала, – ответил Шестернев.

Он достал телефон, вызвал дежурную машину, а затем они втроем: Шестернев впереди, Гуров за ним, Денис в роли замыкающего – проследовали через гостиную и поднялись на второй этаж. Подойдя к двери, майор прислушался, однако из-за нее не доносилось ни звука.

– Спит, наверное, – предположил он и громко постучал.

За дверью по-прежнему стояла тишина. Шестернев постучал еще раз, потом забарабанил изо всех сил. В комнате было все так же тихо. Тогда следователь повернул ручку – и дверь, к его удивлению, открылась. Он пошарил рукой по стене, нащупал выключатель. Вспыхнул свет.

– Ее нет! – воскликнул майор и быстро прошел в ванную, заглянул в туалет, открыл дверцы шкафов. Сомнений не оставалось – Дарьи Разумовской в комнате не было. – Тогда где же она? – недоуменно спросил он.

– Сбежала, – ответил Гуров. – И, скорее всего, довольно давно – сразу, как мы закончили ее допрос. Она только выжидала момент и, когда мы перешли из гостиной в столовую, быстро покинула дом.